"По этим вопросам, — произнес король, — прошу ко мне в клинику. Я принимаю по пятницам от двух до…" — и он потянулся к блокноту с гербом на крышке, чтобы записать фамилию пациента.
Г-н Шульц вынул пистолет и вставил в рот вторую сигарету. При этом блеснули его стальные зубы.
"К сожалению… — проговорил он сквозь зубы. Щелкнул курок, но пистолет дал осечку. Очевидно, бензин был на исходе. — К сожалению, больной не имеет возможности посетить вас в клинике. Потому, — Шульц выстрелил, — вам придется посетить его. Впрочем, мой поручитель готов пойти вам навстречу — точнее, выехать. Свидание можно устроить где-нибудь на границе".
"А кто он такой?" — спросил Седрик.
"Вашему величеству угодно задать вопрос, на который я не уполномочен ответить. Впрочем, могу сказать, что это самый высокопоставленный, самый великий и самый гениальный человек, с которым вам как врачу когда-либо приходилось иметь дело".
"Вы уверены, — спросил Седрик, — что этому самому великому человеку нужен именно я? Я уролог".
"Вот именно, — ответил гость, заволакиваясь дымом. — Ему нужны именно вы".
"Разве в Германии нет специалистов?"
"Есть. Но они не оказались на должной высоте. К тому же — он развел руками, это было слабым подобием реверанса, — к тому же репутация вашего величества как специалиста… Поверьте, — заключил г-н Шульц, пристально глядя в глаза собеседнику и понижая голос, — мы в Германии умеем ценить выдающихся ученых независимо от…".
"Независимо от чего?"
"Ну, — гость пожал плечами, — хотя бы… от международной обстановки".
"Так, — сказал король. — Может быть, вы ознакомите меня с историей болезни? Разумеется, в общих чертах".
"Разумеется, разумеется, — подхватил Шульц. — Всенепременно и обязательно. Вам будет представлена вся документация. Во время осмотра".
"Так", — промолвил Седрик. И опять, подумал он, судьба задает ему вопрос, на который он волен ответить отказом. Какое это было бы наслаждение — выгнать вон это ничтожество, спустить его с лестницы! Выскобленный до неестественной гладкости фиолетовый подбородок короля сам собой вознесся кверху, и глаза утратили всякое выражение. В эту минуту он был похож на старого, костлявого и непреклонного зверя — пожалуй, на своего геральдического льва.
Несколько мгновений прошло в обоюдном молчании. Лев закашлялся.
"Перестаньте курить", — прорычал он.
Шульц покосился на собеседника, скомкал сигарету, пробормотал “ Excusez-moi"… [5] — и стал смотреть в окно, казавшееся матовым от густой завесы тумана.
