Лицо Аида наливалась багряным цветом, а его жена, не знаю, бывшая или настоящая, не суть, хмурилась. Только сейчас я стала понимать, что она совершенно не осознает, о чем вообще речь.
– Наигралась? А теперь заткнись и слушай меня. Если ты хочешь, чтобы эта, – он ткнул пальцем в мать Олега, – осталась жить, ты станешь делать все, как я скажу.
Мое лицо расплылось в ехидной улыбке. Она наверняка вышла злобной и даже немного кровожадной. Но отказать себе в удовольствии выпустить пар я не могла.
Кажется, именно сейчас у меня проснулось второе дыхание. Именно сейчас вся та боль, что жила во мне со времени взрыва автомобиля, стала просачиваться наружу.
Мне хотелось отыграться, выпустить ее, но я придерживала саму себя. Потому что нельзя терять контроль, нельзя становиться такой, как он. Я должна победить в этом противостоянии.
Поэтому я немного привстала и поменяла позу, заносчиво заявив:
– А мне кажется, что вы кое-что перепутали. Неужели вы думаете, что я верю в то, что после рождения дитя останусь в живых? Может, мне и всего восемнадцать, но мозгов у меня побольше, чем у вас.
В его взгляде проскользнуло недоумение. Кажется, мне удалось удивить его величество, властелина царства мертвых. Только вот я добивалась немного не этого.
– И что? Мне вообще все равно, что там у тебя в голове, – опилки, или мозги, или еще что, хоть сопли розовые. Ты будешь делать то, что я сказал!
Снова фыркнула. Старалась не смотреть на женщину. Старалась отвлечься от внимательного взгляда ее голубых пронизывающих насквозь глаз. От сомкнутых рук.
Она не была связана, но была как натянутая струна, готовая вот-вот сорваться. И я должна была стать тем человеком, кто пустит стрелу…
– Не буду, больной ублюдок. Не буду.
Он подскочил ко мне и взял за горло. Его пальцы сомкнулись на шее, и стало трудно дышать. Я не стала сопротивляться, не стала даже дергаться, просто смотрела в черные глаза.
Пара мгновений, и он отпустил меня, а я, не удержавшись, шумно вздохнула. Стало не по себе, и руки сами собой потянулись к горлу. Прохрипела:
– Еще одна такая выходка, и вместо внука вы не увидите никого. Есть масса способов сделать это, а я достаточно взбалмошна для любого из них.
Он оскалился и елейным голосом произнес, опустив голову к самому моему уху, чтобы его слова могла слышать только я:
– А еще ты достаточно жалостлива, чтобы при первом зове примчаться спасать мать моего сына. Не морочь мне голову, Карина, ты можешь сколько угодно строить из себя стерву, но по факту ты олененок испуганный.
