Звонкий голос, отчаянье в нем сквозит.
— Надо! Если бы не ты… Вы! Если бы не вы…
Она неожиданно закрывает лицо руками, и я залипаю на подрагивающие пальчики. Тонкие и бледные. Руки художника…
— Не я. — Это мой голос да? Такой ровный, равнодушный даже. Ну надо же. Реально вырос, Игорех… — Сама виновата. Подставилась и орала. Говорили тебе, стой и не отсвечивай.
— Но… Я же… — она отводит руки от лица, глаза на мокром месте, огромные такие, жалкие.
Но я не собираюсь жалеть. Надо донести, что из-за нее пулю словил. Чтоб ушла уже отсюда и не провоцировала своими тонкими пальцами и мокрыми губами.
— Полезла сама, пришлось отталкивать. Не хотел я тебя спасать. Не собирался. Я же не дурак. Все. Вали отсюда.
В гробовом молчании слышу ее сдавленное рыдание, а затем лисичка, взмахнув рыжим хвостиком, стремительно выбегает из палаты. И, надеюсь, из моей жизни. И очень сильно надеюсь, что навсегда.
По крайней мере, я очень для этого постарался сейчас.
Еще одно почетное звание бесчувственной скотины я вполне переживу. А вот второй ее визит в свою палату, возможно, и нет.
Маман в ярости разворачивается ко мне, проводив предварительно хрупкую фигурку взглядом.
— Это что еще такое?
Голоса она не повышает, но мне этого никогда и не требовалось. Льда там столько, что еще чуть-чуть — и не пробьюсь. Ко дну пойду. Хлопает дверь — врач, умный мужик, сваливает так, что только полы белого халата взметаются.
— Ты о чем, мам?
Я равнодушно откидываюсь на подушки, смотрю в окошко. Погода, природа… Так о чем это мы?
— Ты зачем ее выгнал? Зачем гадостей наговорил?
— Правду сказал. Из-за нее пулю словил.
Отвечаю ровно, голос ни в каком месте не дрожит. Я хороший ученик. У меня были очень крутые учителя.
Сейчас я не собираюсь топить Лапочку, ежу понятно, что мать не дура и мстить ей на то, что ее сынок чуть коня не двинул в заштатном провинциальном городке, не станет.
И мать прекрасно понимает, зачем я это сделал.
От того и злится.
— Игорь!
О, полное имя! Серьезный будет разговор. Опять. Надоело с первой буквой «З».
— Игорь, тебе тридцать три!
— Да, возраст Христа… Намекаешь на что-то?
— Прекрати паясничать!
Маман аккуратно промакивает сухие глаза салфеткой, берет драматическую паузу.
Бред какой опять. Игра на публику. Вот только у актрисы старая школа и на меня уже не действует. Не верю, мам!
— Я перенервничала! Тебя чуть не убили! Опять! А ты у меня — единственный сын!
— Ну прости… Надо было еще рожать.
— Не смей.
А вот это уже без игры. Запретная территория. Ладно, ладно…
