Но что в сущности общего между глубоким мышлением и морализаторством с самой необходимой и наименее спорной стороной закона? Подумайте только, как необходим бывает нам закон в случаях, не имеющих ни малейшего морального значения. Есть ли что-либо более неприятное того, если человеку, поднявшемуся социально и не вполне уверенному, как нужно себя вести в тех кругах, куда он попадает в первый раз, говорят, что хорошие манеры обхождения являются лишь делом здравого человеческого рассудка и что «чин является лишь знаком на монете, а лишь сам человек ее золотом?» Представьте себе, что вы хотели бы выиграть битву с такой армией, которая ничего не знала бы, кроме того, что обязанность солдата заключается в том, чтобы храбро защищать свою страну и не думать ни о собственной безопасности, ни о родине, ни о красоте, а лишь об Англии.
Или же чтобы сообщение на Пикадилли или на Бродвей регулировалось на основании такого предписания, что всякий кучер должен держаться той стороны улицы, которая обеспечивала бы наибольшее удобство наибольшей части публики. Или же, чтобы при постановке Гамлета старались уверить, что для величия Шекспировской драмы совершенно безразлично, будет ли дух появляется справа или слева, лишь бы было обращено внимание на то, чтобы он являлся полным отражением действительности! Закон никогда не бывает так необходим, как в том случае, когда он не имеет никакого этического значения и является лишь законом для закона. Закон, заставляющий меня держаться левой стороны, когда я проезжаю через Оксфорд-Стрит, в этическом отношении бессмыслен и факты показывают нам, что в Париже такую же хорошую услугу оказывает закон, заставляющий держаться правой стороны. Это безусловно лишает меня свободы выбирать ту сторону, которая мне нравится; но так как подобное распоряжение, дает мне возможность рассчитывать на то, что и всякий другой будет придерживаться также левой стороны и таким образом, будет облегчено передвижение, то жизнь моя удлиняется и мой дух освобождается для более высших целей.
Коротко говоря, большинство законов не являются выражением этических вердиктов общества, а лишь этикетом и ничем иным. Они являются выражением того факта, что границы социального поля жизни в большинстве случаев очень широки, и что в пределах этих границ люди могут делать, что им угодно, лишь бы только в известных случаях можно было бы определенно рассчитывать на то, что все, они делают одно и то же. Оса, о которой нам достоверно известно, что она жалит, когда ее трогают, менее неприятна, чем человек, пытающийся делать дела не согласно коммерческим обычаям, а согласно нагорной проповеди, или же чем дама, которая, обедая у кого-нибудь из республиканских или диетических принципов, отказывается уступить первое место герцогине или же есть какое-нибудь кушанье. Обыкновенный человек не может прожить жизни, не слыша указаний, что он должен при всяком случае делать и не основывая своих расчетов на тех же предположениях, на которых основывают их другие. И даже ваш гениальный человек признает сто правил взамен того одного, которое он отвергает, и можно в продолжение десяти, лет прожить в одном доме с анархистом, не замечая в нем ничего необыкновенного.
