— Товарищ Сорокин, с уголовниками мы сидели в одних и тех же тюрьмах, отбывали вместе лишения и трудности, почему же вы социально близких нам людей считаете недостойными строить советскую власть? — Дзержинский задав вопрос, прикурил уже вторую папиросу.
— С таким же успехом можно утверждать, что мы с буржуями социально близки из-за проживания до революции в одной империи. Тюрьма не сближает революционеров и уголовников — первые жертвы царизма, а вторые — своего нежелания жить за счет честного труда. Уголовника, настоящего тюремного сидельца невозможно исправить — его мораль требует жить за счет других. Ошибкой было выпустить убийц и насильников на свободу — теперь человеческая жизнь на улице не стоит ни копейки. За кусок хлеба убьют даже женщину. А насильники? Те с радостью встречают лозунг — Женщины должны быть общими.
Я слышал, что в некоторых регионах даже попытались реализовать обобществление женщин. Так например в Саратовской области девушек от восемнадцати до тридцати двух лет признали государственной собственностью в народном владении. За два процента от зарплаты мужчина мог четыре раза в неделю "воспользоваться" женщиной. И только законный бывший муж девушки мог делать это неограниченно. В подобном деянии обязаны были участвовать все женщины, подходившие по возрасту и физическому состоянию. Дети, рожденные в таких случаях высылались в государственные приюты. Девушка получала "месяц отпуска", после чего была обязана вернуться в рабочее состояние. Да далеко ходить не надо — в Рязани пьяный вусмерть начальник отдела ЧК предлагал провести время с дворянками, которых ему привозят из лагеря, в котором содержатся так называемые заложники — собранные по губернии представители бывших правящих классов. — при этом Фотиева покраснела и зябко поежилась.
Тишина в зале совещаний продлилась не менее десяти минут, пока Дзержинский не возразил — Перегибы конечно есть, но мы с этим боремся, товарищ Сорокин, слишком страшную картину вы нам нарисовали.
— К сожалению, это лишь малая часть правды, которую от центра утаивают те, кто пользуются полученной властью в личных целях. Если с этим не бороться, то в нашем молодом государстве появятся обнаглевшие от вседозволенности мерзавцы, которым уничтожать тысячи в неделю доставляет физиологическое удовольствие. Расстрелы ведутся без всяких судов, в которых можно определить вину человека, знаете как происходит трибунал — зачитывают обвинение, вынесенное порою просто по доносу желающих занять должность или квартиру своих начальников, желающих сделать пакость соседу. Зачитав обвинение тут же выносят приговор, в большинстве случаев — расстрел. — "Че меня так понесло?" — подумал я в очередную паузу. — "Как бы самому к стенке не прислониться!" — Мы сейчас расстреляем готовых специалистов, в том числе и технических. И нам годы понадобятся на то, чтобы обучить новых! А помимо учебы нужно еще несколько лет набраться в своей профессии опыта. Товарищи народные комиссары! Военспецы, как показала практика, необходимы Красной армии, так давайте подумайте над необходимостью сохранения образованных людей которые понадобятся через год-два для восстановления промышленности, науки. Прошу вспомнить уничтожение Советской властью созданной ею же Красной Гвардии, когда оружие раздавалось рабочим отрядам или «боевым дружинам рабочих». Тезис о том, что вооруженный народ заменит армию оказался огромной ошибкой, люди в своей массе эгоисты, они не хотят строить чье-то лучшее будущее, они захотели строить лично свое настоящее — в итоге Красная Гвардия превратилась в сборище бандитов, которых в прошлом году еле разогнали.
