Роман удивительно ловко справлялся с ролью гостеприимного хозяина, словно он всегда делал здесь все сам. Она же в тот вечер позволила себе быть счастливой и искренне радовалась таким простым вещам, как вкусному чаю, приятной беседе.
Даша наугад открыла одну из многочисленных баночек с чаем и вдохнула аромат. По телу разошлась неприятная слабость, как будто ей сообщили нехорошую новость. Это был тот же самый запах. Она запомнит его, наверное, на всю жизнь. Именно этот чай Роман заваривал тем вечером. И было это вроде бы очень давно. Даже если бы и вчера, все равно - давно. Потому что то "вчера" отделяет от этого "сегодня" огромная пропасть. Такая огромная...
Заливистый свисток чайника заставил Дашу очнуться от тягостных мыслей. Она убрала в шкаф открытую банку с чаем и взяла взамен другую.
С чашкой в руках она подошла к окну и опустила шторы, затем нажала выключатель. Свет от большого абажура разлился по столу веселой лужей, кухня стала словно меньше, и ей это понравилось. Ну не могла она привыкнуть к таким большим пространствам. В ее съемной квартире кухня была крохотная, и все находилось на расстоянии вытянутой руки. Ничего хорошего, конечно, но зато она чувствовала себя спокойно, и все было там как-то понятно. Галина Арнольдовна, заведующая библиотекой, в которой работала Даша, так и сказала: "Дарья, ты себе такую ерунду в жизни устроила. Жила - хлопот не знала. Твой благодетель этот просто решил поиграть в благородство. Надоест ему - что тогда делать будешь?". Даша ничего не ответила, промолчала. Потом, бессонной ночью, она до утра прокручивала в голове слова, те, невысказанные слова отчаяния, обиды и презрения. Жила без хлопот? Да разве это жизнь? - хотелось ей бросить в лицо своей начальнице. И потом - Катя. Разве Катя не имеет права на нормальную жизнь? Чтобы не за казенным столом и не с "коллективом", а дома, на своей кухне ужинать и в свою кровать ложиться спать, и чтобы "спокойной ночи" произносилось только ей и поцелуй в щечку тоже...
Даша вспомнила глаза Алены, умирающие глаза. Она, бедняжка, еще живая была, а глаза уже смотрели из того, другого, мира. Страшного и непонятного. И губы плохо слушались, из последних сил пытались произнести вопрос, самый главный вопрос в ее угасающей жизни: "Ты Катюшу не оставишь?"
Даша закрыла глаза, сложила ладони лодочкой и, уткнувшись в них носом, тихонько прошептала: "Я все сделаю, чтобы Катя была счастлива. Слышишь меня, подружка?"
