Случайные родственники | страница 5



— Вот это трава!

— Меня она тоже поразила, — сказала Лера. — Я чувствовала себя рядом с ней, наверное, как кузнечик чувствует себя в нашей. Мир меняется! А Кирилл просто зафанател от нее, все ходил вокруг, восхищался и заставил его щелкнуть на фоне испанского исполина.

— А у вас тут такая же растет, — вставила вдруг наблюдательная брюнетка, откусывая прямо с шампура чуть подгоревший кусок мяса.

— Да где? — удивилась Лера.

— За парником. Ты нам когда свою клумбу показывала, я заметила. Я еще подумала это тоже какое-то декоративное растение.

— Пойдем, посмотрим, — поднялась Лера.

Они вынырнули из беседки и пошли к парнику, за которым было заброшенное пространство, не тронутое аккуратностью Вадима Викторовича. Здесь лежали старые доски и трубы, валялись десятка три кирпичей, стояли две резервные металлические бочки, и колосилась огромная, почти древовидная трава.


Вечером, когда девчонок уже проводили в город, а в руках Вадима Викторовича снова загудел триммер, Лера взяла мужа за руку и потащила к парнику.

— Куда ты меня тащишь? — шутя упирался Кирилл.

— Сейчас узнаешь!

Перешагивая через кирпичи и старые трубы, она подвела его прямо к траве: за парником уже набирали семена несколько почти полуметровых колосьев.

— И что это?

— Трава какая-то.

— Какая-то!? Не та ли это трава, у которой ты в Испании хотел собрать семена и которую мой папа уже пол-лета как дурак косит! Эта трава?

— Да я взял-то всего несколько штук на пробу! Ничего и не прижилось почти, — хитро улыбнулся Кирилл.

— Совсем ничего?

— Ладно тебе ругаться, Лерка, — Кирилл притянул к себе жену и пальцами правой руки легонько почесал ее теплый беззащитный затылок. — Это, наверное, всё мутации…


Прислушавшись к жене, Кирилл перестал навязывать тестю любую совместную деятельность, ограничившись традиционным утренним вопросом:

— Вадим Викторович, чем-нибудь помочь сегодня?

Вадим Викторович смотрел по сторонам:

— Сегодня, наверное, не надо.

Долгие размышления были одной из фундаментальных черт Вадима Викторовича. Он мог думать над простейшим решением неделями, перебирать в голове разные возможности, мысленно слюнявить детали, но, так и не отыскав идеального варианта, соскальзывал в мучительное мрачное настроение, создававшее в доме серую душную атмосферу.

Вадим Викторович был не глуп, но мыслями своими сильно прерывист и перескакивал с одной на другую как блоха, пытаясь найти самую главную, и терял в этих поисках и все второстепенные. В этом плане Вадим Викторович был глубоко русским человеком, который так долго запрягал свои мысли, выбирая самую лучшую, что потом, отчаявшись найти идеал, выбирал любую и скакал на ней до помутнения рассудка. Но и скачки эти часто приносили Вадиму Викторовичу страдания: ему постоянно казалось, что все можно было сделать и лучше. Даже чай в моменты таких трудных исканий Вадим Викторович мог пить по-особенному.