Второй шаг получился значительно легче первого.
А шаги после четвертого она уже не считала. Просто шла. И была уже полностью силой, а воспоминания о собственной глупости и котике, умеющем втравливать во всякое, отступили куда-то далеко-далеко.
— Слушайте! — произнесла Нэлла как-то так, что люди, едва-едва выстроившиеся для продолжения ритуала, замерли, а потом довольно дружно повернулись к ней.
— Слушайте! — повторила она, понятия не имея, что будет говорить дальше.
Люди замерли, как суслики. И тишина в храме вдруг стала настолько полной и густой, что ощущалась как вода, как давящая толща воды на дне океана. И эту тишину нужно было рассечь, как массу разумной тьмы, широким мечом в тонких руках какой-то легендарной, но затерявшейся в истории и оставшейся только в сказках девы. Потому что эта тишина могла принести столько же вреда, как и та тьма. В нее могло что-то вплестись или врасти. Поэтому ее лучше уничтожить.
— Слушайте, — в третий раз повторила Нэлла гораздо тише и люди дружно подались вперед, чтобы не упустить ни малейшего слова.
А Нэлла вдруг вспомнила, что эта богиня защищает женщин и что она сама женщина. И что вот эти люди пришли сюда, чтобы обидеть ребенка, а это было совсем нехорошо и богиню злило. Она даже в бытность свою воинственной девой ненавидела тех, кто вот так вот обижал детей, пытаясь превратить их в ценную вещь, лишить воли и, фактически, разума. И все лишь для того, чтобы ощутить себя чем-то большим, чем-то таким, чем эти деятели точно не являлись.
А уж нынешняя Ясноглазая, познавшая, что такое быть матерью и насколько это знание способно изменить мир, и вовсе была готова таких людей попросту стереть в порошок и развеять над морем. Просто потому, что не желала их видеть. Искренне. Да она даже ненавидеть их не желала. Пускай их просто не будет.
А еще Нэлла вдруг поняла, что богиня-то действительно одна. Она просто повзрослела, ее мир изменился, а с ним и сила, и что храм вовсе не заброшен. Этот храм для богини просто шкатулка с девичьими ценностями. У Нэллы тоже такая была. Она в ней бережно хранила красивую стеклянную заколку, которую ей когда-то купила бабушка в крошечном магазинчике. Заколка была девчоночья, взрослая девушка такой волосы украшать не станет, но она в себе хранила столько воспоминаний, что превратилась в настоящую ценность. И если когда-то и покинет ту шкатулку, то только для того, чтобы украсить волосы дочери самой Нэллы. Еще в шкатулке были перья из крыла дикой утки, первой добычи маленькой охотницы. И янтарные бусины, видимо упавшие с разорвавшейся нитки. Нэлла их нашла в горах, куда когда-то ходила с отцом. И ей до сих пор было интересно, что же сталось с владелицей тех бус, раз она так за ними и не вернулась. Особенно теперь интересно, когда Нэлла знала, что такой янтарь, темно-медовый, с яркими желтыми прожилками похожими на молнии, носят на запястьях в виде браслетов юные послушницы храмов Желтой Плетельщицы. И эти браслеты были действительно ценны. В них была сила богини.
