Когда Кира уже возвращается из уборной, Роман ждет у подоконника, сложив руки перед собой.
— Отсидитесь с Петей в одной из моих сохранных квартир. Не волнуйся, меня там не будет. Ты вольна не общаться со мной, если на то пошло. Мне твои подачки, — это слово выговаривает с предельной жестокостью, — тоже не нужны. Пете нужна работа через реабилитационный центр, Тимур возьмется помочь. А здесь тебе еще два дня как обязательно нужно побыть.
— Впечатляет, — поджимает губы она. — А плана на следующие десять лет моей жизни нет? Нам с Петей есть куда пойти, спасибо за предложение, но никакие квартиры нам не нужны. А Тимуру буду очень благодарна, да.
— И еще, — добавляет Кира, усаживаясь на покрывало, — мне завтра нужно выйти на работу, и это не обсуждается. Я останусь ночевать два дня тут для анализов, отпрошусь на два часа раньше, чтобы доделать все что нужно.
— Какое еще выйти на работу, — выплевывает Карелин. — Ты на ногах больше десяти минут не стоишь.
— Значит, завтра буду стоять дольше, — огрызается она, — не твое дело вообще. Я еле уговорила их на пропуск сегодня.
Он втягивает воздух неравномерно и делает шаг навстречу кровати, но пересиливает себя и сдерживается.
— Я запрещаю тебе выходить завтра. Я поговорю с доком, он тоже тебе запретит.
— Как хорошо, что я не обязана слушать ваши приказы, не правда ли? — улыбается Кира из последних сил. — Мне нужно спать. До свиданья.
Карелин не колеблется и не метушится, он просто стоит некоторое время совершенно неподвижно. Дверь же за ним захлопывается с оглушительным треском. Хм, а на вид такая добротная, качественная древесина.
Сон должен стать спасением от оглушительной новости и резкого поворота событий, но Кира ворочается полночи, не находя себе места. Мысль о том, что отца больше не существует, в голове поместиться и закрепиться никак не может. И каким бы тираном и мучителем он не был… Через несколько часов она бредет в уборную, не включая свет, и в темной комнате, с открытым на полную мощь краном, Кира плачет совсем немного и совсем недолго — больше об отце, любящем и ласковым, которого у них с Петей никогда и не было.
Тимур отвозит ее к швейному цеху, по дороге покупая им в Макдональдсе по стаканчику карамельного мороженого.
— Ложечка сахара и маленькие шажки к диабету никому в семь утра не повредят.
У него четверо детей и жена-пышка, фотографиями которой пестрит Рэндж Ровер.
— Миловал Господь трушным джекпотом, все девочки, — рассказывает он, — хоть создал что-то прекрасное. Женщины — это чудо, а мужики — омерзительные существа.
