Мы Родины сыны, и с нами Бог.
Любой из нас любовью Божьей правим.
И каждый ощутить душою смог,
Пусть враг силён, но мы его раздавим.
И вот он бой, и потекли рекой
Потоки чистых душ под Божьи своды.
А зло Наполеоновой рукой
Терзало плоть Великого народа.
Металась смерть над полем боевым,
Выкашивая правых и неправых.
И плыл тяжёлый орудийный дым
Над головами бравых и не бравых.
Но не героев не было у нас.
Ведь русский воин, пеший или конный,
Благословлённым был на этот час
Смоленской Богоматери иконой.
И в схватке лютой устояли мы,
Сражаясь на смерть с этим злобным гадом.
И Божьим светом разогнали тьмы,
В Париже завершив войну парадом.
И через двести с лишним лет, сейчас,
Приятнее, наверно, нету доли,
Дерзну поздравить каждого из нас
С победою на Бородинском поле.
«Сынам отечества»
Низкий поклон Вам, воины,
Русской земли сыны.
Ранами удостоены,
Шрамами почтены.
Низкий поклон Вам, павшие
В страшные дни войны,
Жизни свои отдавшие
За свободу страны.
Снова враги проклятые
Лезут за ратью рать.
Только Россию распятую
Некому защищать.
Встаньте, воины павшие,
Снова вступите в бой
С нечестью набежавшею
Звероподобной толпой.
С болью думаю часто я
В этот суровый час:
«Родина наша несчастная,
Выстоишь ли при нас?
***
О российской глубинке писать, как о мире ином,
И легко и приятно, но так тяжело и не просто.
Я всю жизнь свою жил и живу в Подмосковье родном
Добираясь спокойно в свою череду до погоста.
Вот глубинка российская: метры и вглубь и в длину.
Два на два, да полметра для вечной любви и покоя.
Срок настанет, и я непременно туда загляну.
Но глазами, закрытыми чьей-то чужою рукою.
Срок настанет, и я, отойдя от юдоли земной,
Убаюканный смертью, как радостным жизни итогом,
Воспарю и , надеюсь, возрадуюсь доле иной,
Приготовленной нам Всемогущим Вселюбящим Богом.
Срок настанет, и я, непотребный, неправедный раб,
Обливаясь слезами, рыдая и жалобно воя,
У Престола Господня, надеясь на малость, хотя б,
Попрошу дерзновенно помягче суда над собою.
И Господь Милосердный услышит мой искренний стон
И увидит паршивую стада, такую сякую,
И простит мне грехи и, быть может, укажет перстом
Одесную себе и с рыданием я возликую.
О российской глубинке я песню придумал свою.
Напрягалась душа и дрожала рука от волненья.
И теперь эту песню я с трепетом вам отдаю
И надеюсь услышать разумное доброе мненье.
«Город»
От чистых рек и девственных полей
Собралось в кучу множество людей.
Теснясь и задыхаясь много лет,
Мы градом называем этот бред.
И, ожидая ярких перемен,
