Майя не уточняет, легче чего (как доктор Крейтер), и не называет это безумием (как папа). Она смотрит на меня:
— Мне тоже легче, когда я блюю.
Я не спрашиваю, специально ли она вызывает рвоту. Я высвобождаю руки из-под бедер.
— Никто не понимает, — говорю я.
Майя кивает:
— Вообще никто.
— Я хочу сказать, не то чтобы я думала, что это, типа, полезно.
— Конечно, нет, — соглашается Майя.
— Но никто не понимает, как от боли может становиться лучше. Хотя я знаю, что так не должно быть.
— Я понимаю.
— Не знала, что ты поймешь.
— Не обязательно было от меня это скрывать.
— Тебе тоже необязательно было от меня это скрывать.
— Что именно?
— А?
— Что я блюю или что меня бьет Майк? — К моему удивлению, Майя смеется, как будто это шутка. Через секунду я присоединяюсь. Вообще-то, это, наверное, не смешно, но мы не можем остановиться. Мы хохочем, пока не начинают болеть животы. Мы хохочем, пока нам не становится снова тепло.
— Будь я хорошей подругой, знала бы, что происходит, — наконец говорю я.
Может, Майя чувствовала, что я скажу что-то не то. Может, она пыталась со мной поделиться, а я не слушала. Или была слишком занята болтовней и мыслями о себе, чтобы заметить, что Майе тоже есть что сказать. Хотя мы не очень-то много разговаривали в последнее время.
Майя качает головой:
— Нет, не знала бы. Я специально все скрывала. Как и ты.
Я киваю. Майя права. Мы обе знаем, как спрятать то, что не хочется показывать другим.
— Зачем, интересно?
Майя пожимает плечами.
Я бросаю взгляд на Хайрама, который все еще вежливо притворяется спящим, и говорю:
— Мы стали реже видеться с тех пор, как вы с Майком начали встречаться. Я даже не могла больше подвозить тебя до школы.
— Я знаю. — Майя садится и обнимает колени руками. Длинные волосы падают на лицо, отчасти прикрывая синяк. — Он хотел, чтобы мы проводили время вместе. Все время, какое только было.
Она вздыхает. Я думаю о том, как мне хотелось быть с Тесс. Как я ждала ее ответов на сообщения. Как я боялась, что она меня не любит, если она медлила с ответом.
Глаза у Майи блестят.
— Он всегда был так добр ко мне.
— Как ты можешь такое говорить? — Слова вырываются прежде, чем я могу их остановить. Я всегда несу какую-то чушь.
Майя пожимает плечами:
— Не знаю.
— Можно спросить еще кое-что?
Она кивает.
— Ты хочешь, чтобы его исключили?
— Не знаю, — опять отвечает она.
Быстро — снова так быстро, что не успеваю остановиться, — я спрашиваю:
— Но все-таки хочешь, правда? Иначе зачем ты пошла к директору, а не куда-то еще?
