Служба закончилась так же неожиданно, как и началась. Погрузившись в свои мысли и ощущения, я не заметила, как пролетело время. Пожалуй, для этого люди и ходят в церковь — чтобы погрузиться в себя, поговорить с Богом, не отвлекаясь на мирскую суету. А для меня эти часы оказались необходимым моментом успокоения и забытья. Прежде, чем двигаться дальше и принимать решения, мне нужно было привести мысли хотя бы в небольшой порядок.
Ник осторожно повернул голову и извинился, я села ровно, с неохотой отпустив его руку. Священник скинул куртку и подошёл к своему коллеге, если так можно сказать. Они стояли в окружении прихожан, беседовали с ними. Ник приветливо улыбался, с такой заботой и вниманием выслушивал какие-то явно добрые слова от людей, пожимал руки старушкам, что у меня защемило сердце. Как я могла подумать о нём что-то дурное? В нём столько искренности, столько любви. Это невозможно сыграть. И тут же память услужливо подкинула воспоминания о разговоре с полицейскими. Тогда Ник был совсем другим — строгим, серьезным и хладнокровным.
Я помотала головой. Надо прекратить этот бесконечный, разрывающий меня поток мыслей. Воспользовавшись моментом, я вышла на улицу. Прихожане разбредались кто куда, торопливо или неспешно выходя за кованые воротца. Темноту распугивал тусклый свет фонарей, а в их лучах, словно мухи, кружились снежинки. Зима уже близко, ещё неделя, может, две, и мир станет белым и пушистым.
— Можно вас? — за плечо меня тронула женщина лет шестидесяти, или больше.
— Да, — я удивилась и внимательно посмотрела в мутно-голубые глаза прихожанки.
— Не искушайте себя, — прошептала женщина, крепко держа меня за плечо.
— Не понимаю, — меня резко начала бить дрожь.
— Я видела вас со святым отцом. Он очень хороший, один из самых лучших священнослужителей в нашем приходе. Предан своему делу. А вы искушаете и себя, и его. Не надо.
— Послушайте, какое ваше дело? — я разозлилась. Почему она лезет в мою жизнь, какое вообще имеет право что-то мне говорить про наши с Ником отношения?
— Не злитесь, прошу вас. Я желаю вам только добра. Вы можете сколько угодно верить, что справитесь со своими чувствами, но это не так, — женщина сочувственно взглянула на меня, и в этот момент мне стало совсем плохо. Голова загудела, во рту пересохло, и я поняла, что готова разрыдаться. Слезы уже подобрались к моим глазам. — Он отдал себя Богу. Уважайте его выбор.
— Да что вы… Что вы можете понимать? — я судорожно глотнула, чтобы хоть как-то заставить слезы вернуться обратно.
