Таким был и Савка. По его душу отрядили пол сотни оренбургских казаков под началом следователя Николая Ивановича, который не преминул завернуть в поповский дом на чай. Насколько детская фантазия расцветила грозную и страшно-притягательную фигуру разбойника, настолько никак не могла всерьез принять она главного загонщика в охоте на него. Следователь Николай Иванович был необыкновенно маленького роста, щупленький, с каким-то мальчишеским лицом, да еще в мундирчике с золочеными пуговицами. Игрушечный солдатик — да и только! И старший брат Коля не выдержал, с добродушной улыбкой подошел к гостю, дернул за рукав и позвал:
— Пойдем, поиграем…
Но у маленького «посланца закона» были под рукой пики-сабли вострые, и удачливого Савку все же схватили.
Митя помнил, как потом вывели беглого из «машинной», посадили в крестьянскую телегу и заковали руки и ноги. Провожать высыпало много заводского народа. Савка снял шапку и низко раскланялся на все стороны.
— Братцы, простите…
В тишине, охватившей площадь, чей-то голос, словно из-под земли, глухо подал:
— Бог тебя простит, Савелий Тарасыч!
Пропасть уйдет времени, писательское внимание Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка займут судьбы многих десятков людей с уральской стороны, но не затеряется среди них беглый, странный, клейменый люд, еще в детские годы прошедший перед любопытствующими глазами. И, может быть, тогда начал он думать над чисто русской странностью: как так получается, что люди, осуществляющие жестокую тиранию, изобретающие приемы и формы истязания на заводских рабочих, сами по себе не были ни злыми, ни жестокими, а всего только и делали, что «творили волю пославшего» вроде Николая Ивановича? Что же, по приказанию самые добрые могут превратиться в неизвестно кого? Сделать и сломать что угодно, стереть и на голом месте выстроить указанное (насыпать гору, вырыть котлован), а построенное вновь смести или просто перестроить, как прикажут? Может, это и не простое послушание, пусть добросовестное, как понимал писатель, а несчастная русская доверчивость, которую сильные и честолюбивые эксплуатируют как хотят…
Недалеко от конторы с «машинной» края главной площади занимали различные подсобные постройки — дровосушильные в саже печи, провиантские и другие склады (их тогда называли «магазины»), питейная изба с елкой над крыльцом вместо вывески, сторожевая будка. Выходила на площадь, по летнему времени вся в черемуховой зелени, Анатольевская церковь (в ней хранилась метрическая книга с записью о рождении Дмитрия Мамина — октябрь 1852 года). Наконец, ниже плотины, угомонившей для серьезной работы воду трех стремительных речек — Шайтанки, Висима и Межевой Утки, — дымил и гремел своими фабриками сам Висимский железоделательный завод. Здесь под сокрушительными ударами кричных молотов, работавших от водяного колеса, из тагильского привозного чугуна выходило отличное полосовое железо.
