Майор с наслаждением вдыхал нежный аромат столбов, держа нос по ветру, а пса на коленях. Он напевал грустный блюз, пытаясь при этом высчитать, сколько дней он сможет прожить в Каркассоне на двадцать два франка. Нужно было поделить двадцать два на четыреста шестьдесят, от такого усилия у него разболелась голова, и он махнул рукой на результат, решив попросту прожить месяц в лучшем отеле.
Тот же самый ветер, который щекотал ноздри Майора, развевал локоны Жаклин и охлаждал пылающие от волнения виски Оливье. Отводя глаза от зеркальца, он видел рядом со своей правой ногой прелестные туфельки Жаклин из кожи еще живой ящерицы, с золотой застежкой, которая стягивала ей рот, чтобы не было слышно писка. Изысканный контур ее икр золотисто-янтарного цвета четко выделялся на фоне светлой кожаной обивки переднего сиденья. Пора было бы заменить кожу, она разорвалась в клочки, так как Жаклин то и дело ерзала, но Оливье это совершенно не огорчало, ведь лохмотья - это память о ней.
Дороге теперь приходилось много работать над собой, чтобы держаться прямо под колесами машины. Оливье так точно нацелился на Орильяк при выезде из Клермона, что свернуть в сторону было абсолютно невозможно. При малейшем отклонении от заданного направления руль поворачивался на несколько градусов и принуждал дорогу возвращаться в нужное положение ценой судорожных усилий. Она вернулась на свое место лишь поздно ночью, успев к тому времени довольно сильно растянуться и вызвать немало столкновений.
Они проехали Орильяк, потом Родез, и вот взорам трех путешественников открылись наконец холмы знойной Оверни. На картах это место именуется Лангедок, но геологи не могут ошибаться. За Орильяком Оливье и Жаклин пересели назад, а Майор с псом взялись вести машину. Майор одним поворотом разводного ключа вернул зеркальце в нормальное положение. Теперь он мог всецело отдаться изучению пройденного пути.
Холмы знойной Оверни исчезли как раз в ту минуту, когда стало темно, но тут же появились снова: пес включил фары.
За час до Каркассона было только двенадцать, но когда они въехали в город, опять был час. Номера для Жаклин и Оливье были забронированы давно, а Майор, сопровождаемый псом, нашел себе пристанище в постели одной из горничных отеля, а затем и в ней самой, да так и остался там, пригрелся и уснул. Он решил, что назавтра подберет себе другую комнату.
IV
К завтраку путешественники снова собрались за круглым столом. Пес сидел под ним на равном удалении от всех, став таким образом центром окружности, правда, сохранив высоту, и превратился в нечто вроде средней ножки стола.
