Лайман нашел немало знакомого в сценарии Огаста, напомнившем ему собственную лихую юность. В середине 1980-х Лайман, первокурсник Брауновского университета, и несколько его друзей были арестованы за кражу светофора и провели ночь в тюрьме – прямо посередине сессии. «Я стал в тысячу раз больше понимать про свое место в мире, – рассказывает он. – Копам было все равно, что у нас сессия. И я вдруг понял: ого, вообще-то моя маленькая жизнь по большому счету не так уж много значит. За неделю я осознал, что эта история была не худшим, что могло со мной случиться, а наоборот – лучшим, что могло случиться».
Героев «Экстази» Лайман и Огаст искали среди на удивление изобильного поколения актеров конца 1990-х. В их числе были Сара Полли, бывшая актриса-ребенок, недавно снявшаяся в душераздирающем «Славном будущем», номинированном на «Оскар»; Кэти Холмс, сыгравшая серьезную девушку-подростка в хитовом сериале «Бухта Доусона» на канале The WB, и бродвейский артист Диггз, обворожительный дебютант из романтического хита 1998 года «Увлечения Стеллы». Когда все были на местах, начались съемки, на которых, по воспоминаниям Лаймана, «каждый день был чем-то невозможным». Как, например, тот день, когда Лайман, сам работавший на фильме оператором, снимал по всему Лос-Анджелесу полицейские машины и был ненадолго задержан; тот день, когда ключевую сцену случайно сняли без звука; и тот день, когда Лайман ввязался в драку во время съемки одной из сцен рейва (которую продолжил и во время потасовки).
«Экстази» во всех отношениях находилось на границе разумного. В середине съемок был момент, когда Огаст – он работал режиссером второй группы, что для сценариста необычно – обнаружил, что стоит в окрестностях аэропорта в Санта-Монике и тихо рыдает. Только что Полли получила травму спины, снимаясь в сцене на капоте машины, и ее увезли в больницу на рентген. «Мне казалось, что фильм разваливается, – рассказывает Огаст. – Я отошел в сторонку, постоял минуту-две и вернулся к работе». Полли в итоге поправилась, Огаст тоже пришел в себя: теперь он вспоминает о съемках с нежностью, как об очаровательной, но сумасшедшей бывшей возлюбленной. «Съемки „Экстази“ состояли из хаоса и почти все время шли на адреналине, – говорит он. – Но именно такое ощущение нужно было самому фильму».
Лихорадка перетекла и в этап постпродакшна: Лайман и Огаст не только переписали и пересняли одну из главных сцен, но и дали отпор компании Sony, которая хотела полностью вырезать центральный 29-минутный эпизод в Лас-Вегасе. В этом конфликте авторы победили, но управленцы студии остались настолько недовольны Лайманом, что принялись жаловаться у него за спиной монтажеру фильма Стивену Миррионе. Миррионе тайно записал эти разговоры и поставил их на финальные титры во время первых показов, чем очень раздосадовал начальство (и повеселил Лаймана). «Ругаться со студией казалось нам почти обязательным, – говорит Лайман, – потому что дух самого фильма был бунтарским». Последним из этих вызывающих жестов стало то, что Лайман и Миррионе порезали знаменитую заставку Columbia с царственной женщиной и факелом и смонтировали ее с кадрами тусовщиков, отрывающихся в бьющем по глазам свете.
