Арен видел, как сверкнуло лезвие и еще один кроданский солдат отшатнулся, схватившись за горло; кровь хлынула ему на мундир. На мгновение он превратился в Полого Человека, предвестника смерти, с гортанным бульканьем явившегося по его же душу. Потом наткнулся на обеденный стол и рухнул на пол.
Сбившиеся в кучу солдаты внезапно расступились, и Рэндилл поднялся на ноги, принуждаемый Хартом, который приставил ему под самый подбородок острие ножа. Охранитель, еще разгоряченный схваткой, стоял позади Рэндилла; волосы его были взлохмачены, зубы оскалены. Стражники схватили пленника за руки, но он, лишившись оружия, больше не сопротивлялся.
— Ты изменил империи и дерзнул на убийство, — изрек Харт. Потом взглянул на Клиссена, и в глазах его сверкнуло презрение. — Полагаю, в подобных обстоятельствах можно обойтись без суда. — С этими словами он вонзил нож.
Арен увидел, как свет померк в отцовских глазах. Рэндилл испустил долгий вздох, вместе с которым отлетела его жизнь, и грудой мяса и костей свалился к ногам Харта.
Арен закричал.
Он продолжал кричать, когда его тащили по коридору, и всю дорогу изрыгал проклятия и отчаянно отбивался. Его несколько раз ударили по лицу, но это не заставило его угомониться. Терять ему было нечего: худшее уже произошло.
— Перестаньте! Вы его убьете! Отпустите!
Это Кейд, обозленный, потный и запыхавшийся, протолкнулся в коридор мимо слуг. Вот появилось его широкое лицо: щеки раскраснелись, мокрые волосы прилипли ко лбу.
— Арен! Что случилось? Куда они тебя тащат?
Арен тупо уставился на друга. Вместо слов у него вырвалось какое-то мычание. Потрясенный гибелью отца, он ничего не соображал.
— Прочь с дороги, отребье! — рявкнул один из стражников. Другой схватил Кейда за руку и попытался его оттащить, но парнишка уперся обеими ногами и стоял как вкопанный.
— Не смейте трогать моего друга! — крикнул Кейд по-оссиански, но солдат-кроданец даже не понял его.
— Прочь с дороги, я сказал!
— Он ничего плохого не сделал! — вопил Кейд. Но тут стражник огрел его по затылку рукояткой меча, и мальчишка повалился, будто мешок.
Арен услышал позади вкрадчивый голос Клиссена:
— Чинить препятствия охранителю Железной Длани — преступление. Возьмите и его.
Когда Арена выволакивали из дома, он попытался оглянуться, но друга не увидел, потому что уже оказался на крыльце. Перед домом к тому времени столпилось тридцать с лишним человек. Собравшиеся в молчании наблюдали, как Арена стащили вниз по ступеням; на его лице, залитом слезами, соплями и кровью, отобразились ярость и горе.
