Зато нянюшка Альса оказалась такой пестуньей, что лучше и не пожелаешь. Милая, веселая и ласковая; когда можно — снисходительная, когда нужно — строгая. Она ни разу не повысила голос на Арена: ей достаточно было просто огорчиться, чтобы мальчик устыдился своего плохого поведения. Благодаря ее доброму нраву окружающие наперебой старались ей угодить. Нравилась она решительно всем, некоторые даже влюблялись в нее, но за пять лет, что Арен ее знал, он так и не заметил с ее стороны интереса к сердечным делам. Тем забавнее выглядели терзания магистра Орика.
Арен взял одного из своих великанов и отправил напролом через все поле. Магистр Фассен отразил угрозу, и Арен передвинул через брод ассасина. Магистр Фассен переместил камнемет на выступающий шестиугольник, обозначающий возвышенность. Это увеличило дальность выстрела и поставило великана под удар.
— Нынче ты чересчур разбрасываешься фигурами, — неодобрительно заметил магистр Фассен, забирая великана с доски. — Совсем на тебя не похоже.
Магистр Орик, неприкаянный и раздосадованный, поднялся с кресла и направился к графину подлить себе бренди. При ходьбе он слегка прихрамывал: последствие ранения в ногу, заработанного в кроданской армии. Он до сих пор одевался по-военному — опрятный камзол, отутюженные штаны, начищенная обувь, — но для службы уже не годился. Вместо этого он учил фехтованию богатеньких сынков и явно тосковал о минувшем — судя по тому, сколько бренди он выпивал и сколько сигар выкуривал. Сейчас его моложавое рыжеусое лицо совсем побагровело.
Магистр Орик налил себе еще стаканчик и приосанился.
— Осмелюсь заметить, любезная Альса, сегодня ты на редкость молчалива и без конца вздыхаешь, — заявил он без обиняков. — Тебя что-то гнетет?
Молодая женщина отложила шитье и вздохнула, словно подтверждая его наблюдение.
— Мне очень приятно твое участие, но беспокоиться не о чем.
Говорила она по-кродански: в доме употребляли именно этот язык, и все присутствующие были кроданцами, исключая Арена. На оссианском изъяснялись только слуги, хотя Арен с отцом иногда переходили на него, оказываясь наедине. Язык захватчиков Рэндилл выучил только после вторжения, и даже спустя тридцать лет ему было проще говорить на родном наречии.
Арен передвинул еще одну фигуру. Магистр Фассен взял и ее, и юноша в сердцах выругался, заставив противника нахмуриться. Арен поднял руку в знак извинения.
— Ну прошу, любезная Альса, поведай свою печаль, вдруг я сумею помочь, — не унимался магистр Орик.
