– Ты стучал? – спросила она.
– Нет, – ответил я и извинился за шум. – Просто вытряхивал кофейную гущу, – добавил я, показывая ей фильтр в доказательство того, что не вру. – С тех пор как я варил в этой штуке кофе, сто лет прошло.
– А, – сказала она. А потом, поскольку я так и стоял: мне неудобно было закрыть свою дверь раньше, чем она закроет свою, – она поинтересовалась, чего это я встал так рано.
– Работаю, – пояснил я. – А ты чего?
Она улыбнулась, что тоже работает.
– Занятное дело, – добавила она. – Я случайно увидела у тебя свет вчера поздней ночью и все думала, что там с тобой.
Это такой способ сообщить мужчине, что она о нем мечтала?
– Что именно думала?
– Так, ничего.
– Хорошее или плохое?
– Да вообще ничего особенного.
Я специально не закрывал дверь, хотя она своей позой показывала, что сейчас закроет свою.
– Скажи, когда мы встретимся в следующий раз.
Я все не подавал сигнала, что сейчас закрою дверь. Просто стоял, держа в каждой руке по фрагменту грязного кофейника.
– Итак, ты обещала.
Она улыбнулась, но ничего не ответила, и по тому, что она не ответила, я сразу понял, что она видела, как я ухожу наверх с Линдой, и что она наверняка откроет дверь своей кухни как минимум дня через три, если только она не подобие принцессы Клевской, то есть вовеки больше не станет ее открывать, оставшись одна на кухне, именно потому что умирает от желания ее распахнуть. А далее – если она действительно подобие принцессы – она расскажет своему дружку не о том, чем тут занималась однажды в середине дня, пока он был на работе, а я постучал и попросил дать мне взаймы, скажем, штопор, а что она намеренно отказалась открывать мне кухонную дверь, поскольку знала, что стучу именно я, и не верила в свое благоразумие.
К десяти утра я отправился на встречу с Ллойд-Гревилем, бодрый и воодушевленный, причем не потому, что чувствовал себя готовым обсуждать Чосера, а из-за того, что случилось в этот день в пять утра. Возможно, именно по причине моего необычайно приподнятого настроения я так или иначе смог убедить Ллойд-Гревиля, что совершенно готов к пересдаче экзаменов в грядущем январе. Когда я выходил из его кабинета, он передал мое личное дело Мэри-Лу и произнес: «Наш друг мог бы, если бы захотел, написать диссертацию о Чосере». Ллойд-Гревиль всегда был скаредно скуп на похвалу: предпочитал комплименты по касательной, передавал их через вторые руки, а сам на вас даже не глядел. Я отправился домой, отключил телефон и нагишом рухнул на свою постель, залитую светом солнца.
