– Понравилась вам сигарета?
– Очень, – ответила она.
Он на это кивнул и выдержал паузу, будто бы оценивая все смысловые глубины ее ответа.
– Но вы наверняка знаете, что голландский табак лучше ординарного из Вирджинии.
Она кивнула.
– При этом лично я больше всего люблю турецкий.
– А, ну конечно, турецкий, – тут же откликнулась она.
Похоже, она турецкий тоже любила, была знатоком табаков. Мне захотелось рассмеяться. Просверк в его глазах, когда он застукал меня на попытке подавить смешок, сказал мне, что и он поймал ее на попытке выпендриться – мол, она неплохо разбирается в сигаретах.
– Турецкий табак я приучился курить у себя на родине.
– А где именно?
– В Сиди-Бу-Саиде, самом красивом из всех средиземноморских городков, где дома с побелкой, к югу от Пантеллерии. Летом на побережье вымывает кусочки пемзы, дети собирают их в большие плетеные корзины и за бесценок продают туристам.
Ее это описание, похоже, зачаровало.
– А Пентеллерия – это где?
– Где находится Пантеллерия? – переспросил он, будто бы это полагалось знать всем. – Изумительный остров в Сицилийском проливе. Вы бывали на Сицилии?
– Нет. А вы? – поинтересовалась она.
Его продуманный, просчитанный кивок говорил о том, что Пантеллерия – это не просто место, это жизненный опыт, который не опишешь никакими словами.
Я понял, к чему клонится дело, и, извинившись, отошел в уборную.
По дороге я заглянул в основной зал и столкнулся с профессором Ллойд-Гревилем. Вот уж кому ни к чему было видеть, что я шляюсь по барам, – с учетом моего положения на факультете. Я от него скрывался с тех пор, как провалил экзамены. Он ужинал с супругой и какой-то ученой парижской четой в более модной и куда более дорогой французской части заведения. Не затруднит меня подойти и поздороваться? Разумеется, нет. Жену его я знал по факультетским мероприятиям. Дело всегда кончалось тем, что мы стояли и болтали о всякой чепухе в – как она это называла – «нашем потайном уголке» в их просторной гостиной с видом на Чарльз-стрит. Для большинства жен ученых факультетские мероприятия – зло и проклятие, она же превратила положение мужа в нескончаемый источник клиентов для агентства недвижимости, которым руководила в режиме нон-стоп, даже когда они уезжали на лето в Нормандию. Родом она была из Германии, но потом жила и училась во Франции, ей нравилось играть роль этакой неприкаянной души, выброшенной на побережье Новой Англии и безгранично сочувствующей другим неприкаянным душам, особенно если они жили в телах юных и неискушенных студентов.
