– Есть малость.
– Дальше не пойдём. Как-нибудь в другой раз. Все красоты и тайны – в таёжной глубинке. Здесь они одёрганы и разломаны.
Дед Аким со вздохом оглядывает поляну, на которой там и сям разбросаны бумага, консервные банки и полиэтиленовые пакеты.
– Давайте-ка, Егор Данилович, приберёмся поначалу. Когда я вижу такую картину, то кажется, что у меня грязные спина и шея.
Минут двадцать дед Аким и Горка собирают мусор, трамбуют его, пакуют в вещмешок деда.
– Хорошо, что ручей ещё чист. Он живой, подвижный, вот и самоочищается.
Дед Аким встаёт на колени, припадкой пьёт воду, плещет её ладонями на своё лицо. Горка повторяет всё за дедом Акимом. А Лаки полностью погружается в ручей, потом выпрыгивает из него, отряхивается. Веер брызг обрушивается на хозяина.
– Окстись! Шаловливый!
Дед Аким идёт за ручей в глубину тайги и возвращается с охапкой сосновых сучьев. Быстро разводит костёр. В образовавшиеся первые угли высыпает десяток средних картофельных клубней. Пока они пекутся, все молчат, глядят в огонь. Потом дед Аким выгребает клубни толстой сосновой веткой.
Дивный, неведомый ранее запах щекочет ноздри Горки.
– Рахат-лукум, – щурится дед Аким, снимая кожицу с картофелины, – так называется тюркское кулинарное изделие, но я этими словами именую вообще любое хорошее кушанье. А уж печёный картофель!
Первую дед Аким даёт Лаки. Это его любимое лакомство. Горка ест и понимает, что теперь оно станет таковым и для него. Не зря же поётся в детской песне: «Тот не знает наслажденья, кто картошку не едал».
Потом они пьют чай из термоса, прихваченного дедом Акимом, с печеньем и конфетами. Какое-то время сидят под деревом, молча, закрыв глаза и думая каждый о своём. Но вдруг откуда-то появляются комары. Горка хлопает ладошкой себя, то по лбу, то по шее, то по щеке.
– Ну, кусаки! Ну, чудо природы!
– Правильно, Егор Данилович, – защищает дед Аким назойливых насекомых, чудо и есть, – а сам машет руками, отбивается. – Как-нибудь я вам расскажу о них более подробно. А сейчас – коротко. Комара можно назвать земноводным насекомым: свою молодость он проводит в воде, а зрелость – в воздухе. Разве это не чудо, а? Вот, возьмём тех же назойливых домашних мух, которых мы шлёпаем чем попадя и всячески стараемся извести. А ведь и муха – чудо природы. Быстрота и манёвренность её полёта не укладывается ни в какие законы аэродинамики. Какова невероятная мобильность, эти кульбиты и изменения пути, мёртвые петли. Муха – лучший в мире летун, совершеннейшее творение природы и эволюционного развития на протяжении миллионов лет.
