Еще жила в душе самодержца российского надежда и вера в лучший исход. А как же иначе? Царскому трону Романовых — триста лет, и все уже было — Болотниковы, Разины, Пугачевы, декабристы, 1905 год… Все кануло в Лету, а трон стоит. И как же иначе? Миллионы в серых шинелях умирают там, на фронтах, с последним криком «За веру, царя и Отечество!», за него умирают… Он повелит им во главе с его любимыми генералами повернуть штыки в другую сторону, на «внутреннего» врага, и послушные миллионы в серых шинелях умрут на этом новом фронте, потопят крамолу в крови и защитят его, Николая II… Как же иначе? Он им отец и повелитель… Еще жила надежда и вера, но все ж судьба самодержавия во всех возможных вариантах клонилась к закату…
IV
До завода Алексеев добрался далеко за полдень. Почти всю дорогу пришлось одолевать пешком — транспорт не действовал, улицы были запружены народом. Тело гудело от усталости и голод — вот проклятье! — сосал внутренности так, что звенело в голове и малость покачивало.
У ворот на Алексеева налетел Иван Тютиков:
— Ты где пропадаешь? С ног сбились, разыскивая! Давай немедля в кооператив «Трудовой путь»!
— В чем дело? Случилось что?
— Вот именно… Из Таврического звонили: Совет рабочих депутатов в Питере образуется. Велено выделить представителей от Нарвской заставы.
— Ну и выделяйте на здоровье… Сил моих нет — устал как. У тебя пошамать чего не найдется?
Тютиков покраснел, поправил свои круглые очки, некоторое время растерянно молчал, глядя на Алесеева, заговорил с возмущением и досадой:
— Как тебе не стыдно, Алексеев? При чем тут шамовка, твои силы? Тут такое происходит, а ты где-то шляешься… Ты пойми — революция!..
Алексеев так и присел от смеха.
— Вот дает Ванечка!.. Это кто меня учит? Всякая несовершеннолетняя малышня?
Тютиков опять залился краской, запетушился, изготовился к спору — он очень не любил, когда намекали на его возраст, хотя возраст уже давно был ни при чем — Тютикову шел восемнадцатый год, но он все еще выглядел подростком… Алексеев остановил его обиду примиряющим тоном.
— Ты друг мне, Ваня?
— Я — друг, если не будешь всякие оскорбительные намеки строить.
— Так вот, Ваня, если ты не хочешь, чтобы твой Друг номер, давай раздобудем ему кусок хлеба и он помчится в «Трудовой путь» быстрее авто.
До рабочего кооператива Путиловского завода «Трудовой путь» Алексеев добрался, когда митинг уже начинался. Верховодили меньшевики: они были в большинстве и на трибуне, и в массе собравшихся людей. Чувствовалось, что «меки» подготовились к выборам — их кандидатов поддерживали криками со всех сторон, и было видно, что за этим стоит чья-то организующая воля.
