Нечто удивительное, непостижимое происходило с солдатами: привыкшие к палочной дисциплине, к зуботычине и презрению со стороны офицерства, они прямо на глазах хмелели от обретенной свободы, своевольничали, распускались. Один за другим и целыми группами солдаты покидали свои подразделения, разбредались по улицам, смешивались с толпой, отдавали или продавали винтовки, гранаты, патроны.
Краузе и Алексеев вместе с Кирпичниковым и Кругловым пытались некоторое время что-то сделать, чтобы помешать быстро растущей на их глазах анархии, но безуспешно. Решили: Краузе остается с Кирпичниковым и частью организованных вокруг него солдат, Алексеев идет с Кругловым и остатками 4-й роты к Таврическому дворцу.
Настроение у Алексеева испортилось, радость от восстания солдат, от сознания, что они перешли на сторону революции, сменилась растерянностью. Что толку от всего происшедшего, если в распоряжении восставших как не было, так и нет ни одной организованной части? Одно утешение: солдаты не будут стрелять в народ…
Шли строем, молча, быстрым шагом. Впереди — Круглов, сзади — солдат с красным флагом.
Вдруг откуда-то сверху ударил пулемет. Пули прочертили строчку в нескольких метрах перед головой колонны. С криком «Разойдись!» Круглов бросился за угол здания.
Алексеев, шедший в хвосте колонны, видел, как он с группой солдат подбежал к подъезду дома, с чердака которого бил пулемет, и нырнул в него. Прижимаясь к стенам зданий, Алексеев добежал до подъезда и помчался по лестнице, догоняя Круглова.
Сзади, на лестничной клетке быстро захлопнулась дверь. Засада?
Осторожно, на цыпочках Алексеев подкрался к двери, приник ухом. Тихо… Было слышно, как кто-то сопит за ней. Алексеев застучал по двери рукояткой револьвера.
— Откройте!..
Молчание, потом жалобно и испуганно:
— Не могу!
— Почему?
— Не могу…
— Откройте или буду стрелять!..
Дверь тут же отворилась.
Алексеев быстро осмотрел одну за другой обе комнаты, заглянул на кухню, в туалет. Никого.
— Почему не открывали?
Человек лет шестидесяти, седой, в пенсне и желтом халате, смотрел обалдело на пистолет в руке Алексеева, дышал с хрипами.
— Разве не слышите? Там внизу, на проспекте революция…
Алексеев рассмеялся. Вверху прозвучали винтовочные выстрелы. Пулемета больше не слышалось.
Громыхая сапогами, Круглов и солдаты бежали вниз.
— Что там? — спросил Алексеев.
— Городовые. В солдатскую форму переоделись и палят, сук-кины дети…
— Сколько?
— Трое.
— Где ж они?
— Внизу.
