В семь утра команда построилась в образной и фельдфебель Кирпичников обратился к солдатам.
— Братцы, — сказал он, — там, на Знаменской, я говорил вам вчера, чтоб вы кумекали, в кого стрелять. Да не все скумекали, а неимоверный грех перед народом упал на всех на нас. Позор свой мы должны искупить сами же. Не будем больше стрелять в наших братовьев да сестриц! Не будем?
— Не будем! — выдохнули четыреста глоток.
— Мы пойдем теперь с народом и до конца. А другого выхода нет у нас, братцы. Будете ли слушаться моих команд?
— Будем! — гаркнули.
— А тогда стоять как и стояли «вольно», ждать, когда их разные благородии придут на развод, а когда они придут и ежели вы неудовольствие какое испытывать будете, то кричите «ура» и стучите прикладами об пол. Понятно?
И вытер большим платком пот с побледневшего лица.
Вскоре, к назначенному для выхода команды часу, явились офицеры. Во главе группы, в картинно накинутой на одно плечо николаевской шинели шел начальник команды капитан Лашкевич.
Человек жестокий, язвительный, злой, он не щадил никого. Старые солдаты, служившие с ним на передовой, рассказывали, что там, на позициях, он выставлял в наказание на бруствер провинившихся солдат как мишень для неприятеля, и те, кто не был убит за полчаса, сваливались в окоп седые, полуживые. Но и ему, кажется, вчерашний расстрел восставших дался непросто — лицо у капитана было помятым, опухшим и явно не от сна — он все еще не протрезвел, был взвинчен. Щеку подергивал нервный тик, да так сильно, что даже очки в тонкой золотой оправе подрагивали на его носу.
Подлетев к Кирпичникову, Лашкевич оглядел его пытливым и жестким взглядом, будто подозревая в чем-то.
— Ну, здравствуй, Кирпичников, — сказал, протягивая руку.
Кирпичников руки не принял, смотрел дерзко, с вызовом. Лашкевич подержал руку на весу одно мгновение, все понял. Крутнулся четверть оборота к строю.
— Здорово, молодцы!
Но вместо обычного «Здра-жла-ваш-ство!» грянуло дружное «ура». Лашкевич бешено зыркнул на Кирпичникова:
— Что это значит, фельдфебель?!
Кирпичников открыл было рот, но в это время из строя раздался выкрик:
— А не желаем больше стрелять в народ, вот что это значит!
Лашкевич метнул глазами вдоль строя. Кричал унтер-офицер Марков. Капитан подбежал к нему, схватил за отвороты шинели.
— Что? Что ты сказал, мерзавец?
Марков вырвался, выставил винтовку штыком вперед.
— Что слышали, то и сказал!.. Не подходите, уложу одним махом…
Лашкевич подскочил снова к Кирпичникову.
