— Да! — рявкнула толпа в несколько тысяч глоток.
— Мы должны добиться, чтобы подросток работал шесть часов и не более, чтобы ему были запрещены сверхурочные работы. Да или нет?
— Да! — еще дружней гаркнула толпа.
— Мы должны добиться равной оплаты труда молодых за равную со взрослыми работу. Да или нет?
— Да! — опасливо дрогнули стекла в проходной.
— Мы должны наладить учебу и просвещение молодежи. Да или нет?
— Да!
— Мы должны добиться установления избирательного права с восемнадцати лет. Да или нет?
— Да!
Но слышались и голоса «нет».
— Так «да» или «нет»? — переспросил Алексеев.
— Да!! — словно пушечный залп раздался. И хохот — ни одного голоса «нет» не прослышалось.
Алексеев выдержал паузу. Толпа замерла. Ей эта неожиданная игра понравилась. Но что дальше?
— Подвожу черту. Все пункты, за которые вы так дружно высказались, и есть цели той молодежной пролетарской организации, которую предлагают создать повсеместно большевики. И мы должны создать такую организацию. Да или нет?
— Да! — ответила толпа.
— Еще раз! — озорно крикнул Алексеев и взмахнул рукой.
— Да! — отозвалось.
— Еще трижды!
— Да! Да! Да!
— Пункт первый повестки дня исчерпан. Теперь начнем работу. Завтра — районное собрание молодежи, где я сообщу о решениях путиловцев. Переходим ко второму вопросу…
О Первомайской демонстрации договорились еще быстрей. Потом выступили Иван Скоринко и Зиновьев — рассказали о собрании на заводе «Русский Рено», вылез на трибуну Зернов. Как всегда, говорил шумно, непонятно и длинно, пока его не сдернули с трибуны.
Алексеев, размякший и усталый, был счастлив. Шутил, смеялся, довольный сделанным и самим собой. Скоринко злился на него:
— Ради чего я с тобой две ночи горбатился? Чтобы ты эти притопы и прихлопы разыгрывал? Почему ничего не сказал о том, что наша организация — классовая? Что мы входим в «Интернационал молодежи»? И вообще…
— Ты не галди, — примиряющим тоном говорил Алексеев. — Нет еще никакой организации. Ее еще надо создать. Это — цель. А чтоб ее добиться, нужна верная тактика. Бессмысленно было при таком стечении народа говорить о вещах, о которых абсолютное большинство понятия не имеет. Не в тонкостях дело, в них можно было все дело запутать и погубить. Надо было говорить о том, что у всех болит, понимаешь — у всех: у большевиков и меньшевиков, у эсеров и анархистов даже, не говоря о всяческих сочувствующих и просто беспартийных. Вот об этом я и говорил. И все меня поддержали. И что выходит? Все поддержали большевиков. Это кое-что, Ваня. Ну а завтра уж пусть держатся! Завтра мы дадим им бой по всем статьям.
