— Это я вижу, — он склонился и помог ей собрать все овощи, которые она купила на рынке. — Боюсь, и я был неуклюжим и уронил еду, за которой меня послал отец.
Она протянула ему гроздь винограда.
— Тогда это твое.
Алексиос покачал головой. Когда его шея стала такой толстой? Она помнила его крупным парнем, но теперь он казался мужчиной. Его сильные ладони двигались по земле, пальцы нежно ловили овощи, будто он заботливо выбирал то, чего касался. А плечи! Его одежда едва покрывала мышцы, которые проступали от его движений.
Солнце засияло ярче?
Она потянула за пеплос на груди, помахала ладонью, чтобы остудить вдруг вспотевшую кожу.
— Бери, Алексиос. Я помню, как твой отец любит виноград.
— Помнишь? — он взял гроздь, его пальцы нежно задели ее пальцы. — Отец может съесть виноград, когда хочет. Оставь его себе. Судьба уже бросила его из моих рук в твои.
Она смотрела в большие голубые глаза и не понимала, когда он стал таким красивым. Его острая челюсть могла резать стекло. Идеальные завитки темно-каштановых волос падали на лоб над необычными глазами.
Сколько она его знала? Казалось, годами. С детства, но она не помнила, когда впервые столкнулась с ним на рынке. Он был рядом, сколько она помнила.
Она медленно выдохнула, опустила гроздь винограда в свою корзину.
— Спасибо, Алексиос. Ты очень добр.
— Медуза, — он шагнул ближе, в его взгляде расцвело нечто жарче солнца. — Я хотел спросить…
Другой голос перебил их разговор:
— Медуза! Это ты?
Она резко выпрямилась, и ее разум прояснился. Что она делала? Это был Алексиос. Ее лучший друг, у них было много приключений вместе. Она не могла смотреть на него иначе, ведь могла так потерять его.
Глупая. Она знала, что не стоило искушать судьбу с человеком, который был так важен для нее.
Не глядя, кто ее звал, Медуза подняла руку над головой и быстро помахала.
— Тут! Это я!
Алексиос тоже встал, и она надеялась, что его лицо было пустым из-за того, что он узнал человека, который шел к ним, а не из-за ее неуклюжего отказа.
Медузе нужно будет потом что-нибудь сделать для него. Может, испечь его любимый хлеб и принести ему и его отцу. Или украсть немного знаменитого вина ее мамы. Это было бы даже лучше.
— Прости, — шепнула она и посмотрела на мужчину, идущего к ним.
Точнее, мужчин.
Ох, их было очень много. Группа парней их возраста. Восемь детей, которые считали себя мужчинами, выпячивали грудь при милых женщинах, чтобы привлечь их внимание.
Это не работало. И не могло сработать. Но Медуза уже не могла уйти, ведь они ясно дали понять, что искали ее.
