Sieb. Et Zuec.), чёрной берёзы (Betula daurica Pall.), амурской пихты (Abies nephrolepis Max.)…» Дальше в той же неторопливой манере перечисляется ещё десяток деревьев, кустарников, лиан («Я список тополей прочёл до середины», – мог бы сказать Мандельштам). Вот описание китайского селения: «Около фанз широко раскинулись хлебные поля и огороды. Чего только здесь не было: пшеница, кукуруза, чумиза, овёс, мак снотворный, бобы, табак и множество других растений, которых я не знал». Здесь характерны и само перечисление, и последнее замечание: Арсеньев не боится признаться в неосведомлённости или слабости. А его педантизм создаёт ощущение особой достоверности.
Порой кажется, что Владимир Арсеньев механически, как робот, заносит в дневник всё, что видит и чувствует. Вот китайцы угощают его осьминогом – и он не просто ест, но отмечает: на вид мясо белое, на ощупь – упругое, на вкус похоже на грибы. Вот Арсеньев заболел животом, и китаец-проводник предложил ему лекарство с опиумом. Исследователь чуть не умер от «передоза», – но и тут старательно фиксировал свои ощущения. Впечатление биографа Арсеньева Игоря Сергеевича Кузьмичёва от изучения дневников путешественника 1906 года: «Когда теперь перелистываешь эти толстые с клеёнчатыми корочками тетради, когда вглядываешься в чёткий, разборчивый почерк и рассматриваешь многочисленные рисунки, профили, ландшафтные схемы, аккуратно выполненные в цвете, чувствуешь себя очевидцем сосредоточенного поиска, однообразного, казалось бы, в своей будничности, и понимаешь, что человек, способный систематически вести такие дневники, наверняка обладал недюжинной волей».
Иногда говорят, что педантизм и аккуратность достались Владимиру Арсеньеву от деда-немца. Однако этот самый дед – Фёдор (Теодор) Готмайер (Гоппмайер) – по происхождению был, как выясняется, не немцем, а голландцем и к тому же, по данным биографа Арсеньева Анны Ивановны Тарасовой, «легкомысленным, пьющим и очень ленивым человеком… Любимым его занятием было лежание на диване с трубкой». Владимир Арсеньев – явно не в него.
Сама фамилия «Арсеньев» появилась, можно сказать, случайно. Отец путешественника Клавдий Арсеньев был внебрачным сыном вышеупомянутого тверского мещанина Фёдора Готмайера и крепостной крестьянки Аграфены Филипповны – дворовой генерал-майора, героя Бородинского сражения Николая Ивановича Ладыгина[231]. Незаконнорожденного крестил дворовый человек Арсений Тимофеев сын, отчего мальчику и дали фамилию «Арсеньев».
