Позже эту мысль развивал Борис Энгельгардт: «Подлинная история путятинской экспедиции, как её можно восстановить по официальным документам и показаниям участников, и её литературное “изображение” в гончаровских “очерках” резко расходятся между собой. “Правдивый до добродушия” рассказ оказывается на деле чрезвычайно лукавым, трактуя “героический” – по терминологии кронштадтских моряков – поход “Паллады” как лёгкую прогулку по тропическим морям, не лишённую, конечно, своих терниев, но в общем вполне комфортабельную и приятную». Энгельгардт делает вывод: «“Фрегат ‘Паллада’ ” – прежде всего литературное произведение, в основе которого лежит определённый художественный замысел и которое преследует цели, далеко выходящие за пределы бесхитростного и правдивого описания путешествия… Оно направлено против художественных и бытовых традиций русского романтизма тридцатых и сороковых годов».
О том же самом пишет филолог Алексей Юрьевич Балакин: «Исследователи смело опираются на сообщаемые Гончаровым факты, зачастую абсолютизируя их и не подвергая никакой дополнительной проверке. Но подобное доверие к фактографической стороне “Фрегата” может привести к некорректным, а то и просто ошибочным трактовкам гончаровского текста. Ведь, как и любое произведение, стоящее на стыке документального и художественного жанра, книгу Гончарова нельзя рассматривать как объективный исторический источник. Любой факт, фиксируемый в текстах подобного рода, вступает в сложное взаимодействие с общей художественной задачей всего произведения или отдельной его части. Аттестуя публике “Фрегат ‘Палладу’ ” как собрание писем к друзьям, Гончаров тем самым ставил свою книгу в совершенно определённый литературный ряд… Письма друзьям из плавания действительно писались – до нас их дошло тридцать… Но нетрудно заметить, насколько текст книги отличается по сути от текста реальных писем: в книге смягчены формулировки, по-иному расставлены акценты, иначе интерпретированы события. В книге Гончаров постоянно сглаживает резкие пассажи писем, снимает постоянные жалобы на хандру и нездоровье, значительно ослабляет описания неудобств и опасностей, сопряжённых с плаванием… Под верхним пластом непритязательных писем к друзьям в ней скрывается идеологизированный и тенденциозный message, который нуждается в осторожной и скрупулёзной дешифровке. Гончаров не мог напрямую написать ни о сложных дипломатических интригах, ни о подковёрной борьбе различных министерств, ни об изменении политических приоритетов, ни о взаимных кознях вышестоящих начальников, – но за его внешне бесстрастными фигурами речи стоят осторожные фигуры умолчания, выявление и изучение которых может открыть нам то, что могли видеть лишь самые осведомлённые и внимательные современники писателя».
