— Ростик! — крикнул Тронев.
Слонов прекратил работу, удивленно посмотрел на берег, узнав Тронева, соскользнул по поручням на палубу.
— Давай заходи! Вы тут давно стоите?
Тронев перелез на баржи, оттуда на «Буйный».
— Здоро́во, Слон, — сказал он, пожимая руку товарищу. — Как жизнь?
— Лучше всех, — усмехнулся Слонов. — Пойдем ко мне в каюту. Вахта кончилась.
Они спустились в помещение. В маленькой каюте Слонова было неуютно. На одной койке, небрежно застеленной серым байковым одеялом, лежала грязноватая подушка и пыльный ватник. На другой, видимо, недавно спали. Одеяло, простыни, тоже какие-то серые, в желтых пятнах, сбились в неопрятный комок. Хозяин даже не потрудился застелить койку. Встал и ушел. Палуба, когда-то покрытая коричневым линолеумом, сейчас была неопределенного грязного цвета. Коврик, лежавший у двери, из зеленого превратился в черный. На столике валялись корки хлеба, стояла тарелка с алюминиевой ложкой и остатками засохшей каши. Вместо пепельницы — банка из-под мясных консервов, до краев наполненная окурками.
— Садись, — пригласил Слонов и, подтянув под себя одеяло, плюхнулся на койку.
— Да… — протянул Виктор, осматривая каюту. — Не лайнер. Может, за маленькой сбегать в магазин. Со встречей.
— Не надо. У меня тут что-то осталось.
Ростислав встал, открыл шкафчик, достал бутылку плодово-ягодного вина, поставил на стол.
— Плодовыгодное. Не тот нарзан. Бедно живете. — Тронев повертел бутылку в руках. — Четырнадцать градусов всего.
Слонов ничего не ответил. Из ящика стола он достал два мутных граненых стакана, посмотрел через них на свет:
— Сойдет. Закрой-ка дверь на ключ.
Тронев щелкнул замком.
— Так-с. Вот заесть нечем. Придется зефиром закусывать. Не возражаешь? На камбуз идти неохота.
Ростислав наполнил стаканы:
— Ну, давай со встречей.
Он поднял стакан, стукнул донышком о столик, почему-то сказал: «Кук открыл Северный полюс» — и опрокинул в рот содержимое. Тронев тоже выпил. Он взял розовый липкий зефир, пожевал, чтобы отбить противный вкус вина.
— Рассказывай, как живешь, — попросил он Слонова.
— Как видишь. Ничего, — хмуро ответил Ростислав и отвел глаза. — Живу. А как там наши прославленные мореходы? Орел, Курейко, Тихомиров?
— На месте. Изучают фалы, лазают на мачты, гребут. Замучили нас учениями совсем. Ты что же на военку не идешь?
— Иду. В ноябре призыв. Я уже и комиссию прошел.
— Неохота?
— Охота — неохота, а надо.
— А потом что?
Слонов с усмешкой взглянул на товарища:
