Когда закончили обсуждение всех курсантов, Нардин попросил слова:
— Следующую игру устроим в конце нашего плавания. Сделайте, ребята, правильные выводы. То, что вы сегодня услышали, только для вас. Дальше «Ригеля» наши мнения не пойдут. Кое с чем вы, вероятно, не согласны? Ну что же. Каждому из команды было предоставлено право говорить, что он хочет. Но, бесспорно, многое из того, что вы услышали, правда. Поэтому подумайте и постарайтесь исправить свои недостатки. На этом — конец игре. Пообедаем и будем сниматься с якоря.
Игра взбудоражила курсантов. С палубы уходить не хотели.
— Ну, здорово нас сегодня продраили, с песочком, — сказал Тихомиров. — Полезно.
— Тебя-то не драили, а лаком покрывали. Поэтому и понравилось.
Больше всех кипятился Курейко:
— Про уши зря старпом. Несерьезно. О работе и учебе надо говорить. Я у него тоже кое-что могу заметить…
— Разве адмирала прилепили не зря? — вконец разобиженный спрашивал курсант Гусаров. — Что им мой батя дался?
— Правильно с адмиралом. Поменьше бы тебе фанаберии, лучше будет.
— Бросьте вы! Какая фанаберия? Ваше больное воображение и излишняя амбициозность.
— У тебя самого амбициозность.
— Вот о Торчинском справедливо сказали. Любит сачкануть. Я с ним в паре работал, знаю.
— Сам ты сачок первоклассный. Кого боцман работу переделывать заставил? Что замолчал?
— Витьку Тронева не иначе в помощники скоро переведут. Какие дифирамбы Володя ему пел!
— Если только переведут, я уж вас тогда погоняю.
— Ладно, братцы, хватит. Все мы слышали. Мне игра понравилась. Если подходить объективно, неплохо послушать, что о тебе думают другие.
— Почему же нам высказаться не дали? Неверно это. Мы тоже должны…
Курсанты спорили до тех пор, пока не раздался звонок на обед.
«Ригель» снялся с якоря. Баркентина, к неудовольствию Моргунова, снова пошла «утюжить» море, выполнять учебную программу. А ему так хотелось поскорее оказаться в порту. Но видно судьба сжалилась над старпомом. На второй день плавания Нардин получил радиограмму от начальника училища:
«Немедленно возвращайтесь подготовки заграничному походу».
Нардин не удивился. Начальник училища говорил ему, что такая возможность не исключается и «Ригель» должен быть готов к дальнему плаванию. Он принял известие равнодушно. После отъезда Валерии Николаевны свет стал ему не мил. Он заставлял себя заниматься судовыми делами. Меряя шагами палубу на ночных вахтах, Нардин думал только о Валерии, вспоминал их встречи, ее слова, улыбку…
