Тираду Виктора прервал официант с экзотическим псевдобалканским кушаньем. Виктор удивил меня, спросив этого тощего смуглолицего мужчину, читал ли тот какого-то неизвестного мне автора со славянской фамилией. Официант замер, не донеся до стола мой овощной гарнир. Потом, взглянув в обращенное к нему лицо Виктора, улыбнулся и отчетливо произнес:
– Да. А вы?
– Нет, – ответил Виктор, – но я о нем слышал. Вы не боитесь?
– Из-за него, – сказал официант, – мне пришлось покинуть родину.
Он отошел.
– Вот видишь, – продолжал Виктор, – многие из жителей европейских задворков готовы рисковать ради того, что считают образованием; а наши большей частью к нему равнодушны.
Я возразил, что этот человек, должно быть, редкое исключение, и спросил, как Виктор распознал в нем неравнодушного. Виктор не желал признавать нашего официанта исключением.
– Конечно, таких меньшинство, но значительное меньшинство. Как я его высмотрел? Да ведь все написано у него на лбу, в походке, в жестах. И разве ты не видел, как он держал книгу, которую я попросил отложить для меня?
Не дожидаясь ответа, он продолжил:
– Хотел бы я знать, почему такого значительного меньшинства не существует в нашей стране. Почему мы, чуть ли не все, такие твердолобые обыватели и тем гордимся? Потому ли, что нам в школах навязывают негодное образование, на всю жизнь отвращая от умственной жизни? Ты сам учитель и должен знать. Что вы проделываете с детенышами, когда они попадают вам в когти?
Я напомнил, что школе приходится в первую очередь готовить детей к жизни в коммерциализированном обществе, то есть попросту вколачивать им в голову азы чтения, грамоты и арифметики и множество необходимых фактов.
– Да, – признал он, – что есть, то есть. Но вы хоть пытаетесь пробудить к жизни их умы? Вы помогаете им ощутить жизнь как… ну, приключение духа?
Я со смехом возразил, что это невозможно по причине умственной ограниченности среднего ребенка и экономической ограниченности средней семьи. Однако заметил, что кое-кто из нас к этому стремится и уж совсем немногие добиваются успеха – небольшого и с немногими из учеников. Хотя большинству учителей самим недостает широты взглядов, да и недосуг им заниматься такими вещами.
Виктор вздохнул:
– Да, знаю, знаю. В сущности, мы жестоко деградируем, и конца этому не видно. Невозможно давать образование взрослым, которые не получали достойного образования в детстве, а дать достойное образование детям невозможно из-за нехватки достаточно образованных учителей и отсутствия крепкой образовательной системы, да и без общения с образованными родителями. Предполагается, что образование для взрослых удовлетворяет наивную тягу к культуре. Не скажу, что такой не существует, просто в нашей стране ее задушили. И потому наши курсы, вместо того чтобы привлекать миллионы, едва наскребают несколько тысяч.
