– Неужели ты не понимаешь, в каком я окажусь глупом положении? – сказал я. – Сейчас и без того развелось слишком много дурацких суеверий. Духи, спиритические сеансы, знаки зодиака, гороскопы. Те, на кого ты рассчитываешь, в ответ на мои слова только скептически усмехнутся, будто россказням о пресловутой петричской гадалке. Хотя сами в глубине души, скорее всего, мне поверят.
– И постараются укрыться от землетрясения? – В глазах ее что-то блеснуло.
– Нет, вряд ли. Люди ужасно непоследовательны. Уверен, что многие убежденные безбожники тайком возносят молитвы. Так же как многие верующие в глубине души ненавидят своего бога.
Нет, ее ум не мог переварить этих простых истин. Ведь они грозили разрушить упорядоченность ее внутреннего мира. Но в тот вечер она только взглянула на меня и, словно переутомившийся генерал, опустилась в кресло.
– Не могу понять! – пробормотала она уныло. – Решительно не могу! Иметь в руках такое доказательство, такой невероятный козырь – и не воспользоваться.
Я начал терять терпение. Ну как вбить в эту гранитную башку такую простую мысль?
– Какое к черту доказательство! – почти крикнул я. – Пусть даже сам Келдыш подпишет мои предварительные показания, все скажут, что один случай еще ни о чем не говорит. И что это никакое не доказательство, тем более что оно противоречит основным законам.
– Каким основным законам? – спросила жена враждебно.
– Ну, скажем, физическим. Все тут же в один голос закаркают, что я занимаюсь метафизикой.
В глазах ее опять блеснуло что-то живое.
– А тебе не приходила в голову простая мысль, что метафизика – это, в сущности, неизученная часть физики? Вроде обратной стороны Луны, о которой мы совсем недавно ничего не знали.
Тем наш разговор и окончился. Словно бы чего-то испугавшись, никто из нас не решился добавить ни слова. Ужинать мы не стали. Молча уселись у телевизора в тайной надежде отвлечься от неприятных предчувствий. Или хотя бы притупить невыносимое чувство ожидания. Но передача оказалась слишком скучной. Именно ее будничность, ее полная отчужденность от подлинных человеческих волнений навели меня на неожиданную мысль: какое там, к черту, землетрясение? Конечно же, ничего не случится. Чудес на свете не бывает и никогда не будет! И тут же я почувствовал какую-то сильную боль внутри, какой-то мучительный спазм. Нет, нет, оно должно произойти! Даже если похоронит нас под развалинами. Во имя истины. И во имя надежды. Человек не может вечно оставаться слепым к огромному окружающему нас миру.
