– Спасибо.
– А теперь заканчивай с домашкой, чтобы мы успели посмотреть серию «Глубокого космоса 9».
Обычно по утрам я сначала выходил на пробежку, а потом принимал душ.
Я даже не знал, нравится мне бегать или нет.
На тренировках меня это не напрягало: мы бегали всей толпой, орали, смеялись и подтрунивали друг над другом. Но когда я бегал один, в компании собственных мыслей, в розовом утреннем свете, мне почему-то становилось грустно.
Тем не менее я хотел поработать над скоростью.
И если уж быть до конца честным, я надеялся, что бег поможет мне сбросить вес и я стану больше похож на остальных игроков, которые все, как на подбор, были подтянутыми, длинноногими и с плоскими животами.
Может, тогда мне больше не придется втягивать живот, если Лэндон захочет ко мне прикоснуться.
Когда я вернулся с пробежки, дома было тихо. Мама уже уехала на работу, Лале еще спала, а дверь в папину комнату была закрыта.
Принимать душ с новой прической было непривычно. И времени на мытье головы ушло гораздо меньше. Вытершись полотенцем, я выдавил на ладонь немного средства для укладки, которое посоветовала Микаэла.
С ним волосы выглядели потрясно. В самом деле потрясно.
Я оделся и сел за компьютер, чтобы позвонить Сухрабу.
Сигнал вызова повторялся снова и снова – одна и та же мелодия, бип-бип-бип, – а потом я услышал:
– Привет, Дариуш!
Сжатый скайпом голос Сухраба я услышал еще до того, как его лицо вынырнуло из великой пиксельной пустоты.
– Привет!
Сухраб Резаи был моим лучшим другом на всем белом свете.
И то, что он жил на другой стороне земного шара, меня просто убивало.
Разница во времени у Портленда с Ираном составляла одиннадцать с половиной часов (хотя я не понимаю, в чем смысл этих дополнительных тридцати минут), так что в Йезде был уже вечер.
– Ты уже поужинал? Можешь говорить?
– Могу. Ужин пока не готов. У нас сегодня аш-э реште.
Аш-э реште – густой персидский суп с лапшой.
– Здорово. Мы вчера тоже ели суп. Лале приболела.
– С ней все хорошо?
– Думаю, да. Сегодня пойдет к врачу.
– Понятно. – Сухраб внимательно на меня посмотрел. – Э! Ты постригся!
Я ухмыльнулся.
– Нравится?
– Выглядит здорово, Дариуш. Очень стильно.
У меня загорелись щеки.
– Лэндону понравилось?
Сухраб стал первым, кому я рассказал о Лэндоне.
И первым, кому я признался, что я гей.
Мне было очень страшно, хоть я и знал, что Сухраб воспримет это совершенно нормально.
(Ну то есть я надеялся, что он воспримет это совершенно нормально.)
Но он сказал:
