Теперь мы знаем, кто такой Джон Голт!
Этот парадокс ощутимо проявился осенью 2013 года как приостановка работы правительства США. Что в действительности представлял собой этот «шатдаун»? В середине апреля 2009 года я отдыхал в номере отеля в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк, и переключался между двумя каналами: PBS, где шел документальный фильм о великом американском фолк-певце и левом активисте Пите Сигере, и Fox News, транслировавшем репортаж об антиналоговой акции «чайной партии»[6] в Остине, штат Техас, где другой фолк-певец исполнял антиобамовскую популистскую песню, полную жалоб на то, как Вашингтон обременяет налогами простых трудяг, чтобы кредитовать богатых финансистов с Уолл-стрит. Эти два певца были на удивление схожи: оба выражали антиноменклатурное популистское недовольство эксплуатацией со стороны богачей и государства, призывая к радикальным мерам, включая гражданское неповиновение. Все это служит еще одним болезненным напоминанием о том, что (по крайней мере с точки зрения формы организации) современные радикальные правые популисты необыкновенно напоминают старых леворадикальных популистов. Разве сегодняшние группы христианских сурвивалистов-фундаменталистов, имеющие полулегальный статус и видящие главную опасность для своей свободы в репрессивном государственном аппарате, не организованы примерно так же, как «Черные пантеры» в 1960-е годы? И те и другие – воинственные группы, готовящиеся к решающему сражению. Как долго будет работать эта мáстерская идеологическая манипуляция? Как долго будет ядро «чайной партии» цепляться за фундаментальную иррациональность своей повестки защиты интересов простого работящего народа путем предоставления привилегий «богатым эксплуататорам», тем самым буквально противодействуя собственным интересам?
Некоторые еще помнят пресловутые коммунистические тирады против буржуазной «формальной» свободы. Несмотря на всю их нелепость, в этом разграничении «формальной» и «настоящей» свободы было зерно истины. Директор компании во время кризиса имеет «свободу» уволить рабочего А или Б, но не свободу изменить ситуацию, вынуждающую его делать такой выбор. Как только мы посмотрим на дебаты об американской системе здравоохранения с этой стороны, «свобода выбора» предстанет перед нами в ином свете. Действительно, значительная часть населения будет фактически избавлена от сомнительной «свободы» беспокоиться о том, кто покроет их лечение, и разбираться в хитросплетениях финансовых и прочих решений. Имея возможность принимать базовое медицинское обслуживание как само собой разумеющееся, полагаться на него, как мы полагаемся на водоснабжение, не занимаясь выбором компании-поставщика, люди просто смогут уделять больше времени и энергии другим делам. Урок, который здесь следует усвоить, заключается в том, что свобода выбора работает лишь в том случае, если существует сложная совокупность правовых, образовательных, этических, экономических и других условий, служащая невидимым плотным фоном реализации нашей свободы. Именно поэтому в качестве примера противоядия идеологии выбора нужно приводить страны вроде Норвегии: хотя все ее основные агенты уважают базовый общественный договор и крупные социальные проекты осуществляются сообща, социальная продуктивность и динамика находятся на чрезвычайно высоком уровне, решительно опровергая расхожее представление о том, что подобные общества должны стагнировать.
