Женщины из тыловой команды обливались потом, готовя для него новую бадью с рассолом. Это в самом начале горожан позабавил приказ мочиться в посуду и сдавать всё до единой капли на нужды обороны. Тару расставили на всех крупных перекрестках, да только надолго «производственных мощностей» не хватило. Пришлось задуматься над альтернативным сырьём для электролита.
Большого запаса соли в городе не держали, поэтому вскоре в ход пошла прошлогодняя рапа с рыбного промысла, реактивы аптекарей и алхимиков, корыто щёлока из Квартала прачек, банки с кислотами из кузни, а также селитра, сода — всё, что удавалось найти. Алька, неожиданно для себя назначенный главным по противобесовской обороне, был не силён в химии, поэтому затруднялся сказать, какой из компонентов жуткого коктейля подействует, а какой нет.
Ополчение тем временем завершало эвакуацию и готовило подступы к осаде. Возглавлявший городской гарнизон воевода, рыжебородый коротышка Тифот, носился со стены на стену, криком и пинками формулируя приказы и заставляя людей пошевеливаться.
— Пали траву! Иди пали, я сказал! Чтобы ни одного куста на валу, тогда пущу! — орал он у ворот, выгоняя за стены толпу перепуганных крестьян, а через минуту от других ворот доносилось: — Ты какого рожна, обрубок тупой, баб за реку не услал? Куда мы их теперь, своих прятать негде! Я тебя другой раз со стены лично сброшу!
Тифот для своей должности (а особенно в сравнении с другими горожанами) выглядел весьма представительно. Правую его щёку, заходя чуть на висок, рассекал грубый кривой сабельный шрам. Второй конец шрама терялся в густой рыжей бороде. Он ходил быстро, но вразвалку, словно не один год провёл на корабельной палубе. Когда был один, задумчиво бубнил под нос слова неразборчивой песенки. Когда говорил, то делал это всегда громко. Поскольку голос имел грубый и раскатистый, то казалось, что он все время кричит. И тон его слов всегда был таким повелительным, словно гонять подчинённых было его главным в жизни занятием с пелёнок.
Четыре его капитана, привыкшие к сытной, до одури спокойной жизни в гарнизоне окраинного города, никогда не интересовавшего ни одного завоевателя, теперь тоже с криками скакали по галереям. Каждый, выпучив глаза, соображал, что еще можно успеть в своём бастионе до начала штурма.
Всего бастионов было пять. Город, словно сжавшийся сейчас в страхе между этими ненадёжными сооружениями, имел форму почти правильного пятиугольника, ограниченного крепостной стеной. Вдоль южной кромки протекала речка, потому и укрепления с этой стороны возвели самые скромные. Архитектор посчитал, что нападение с крутого обрывистого берега слишком безумно.
