— Какой же это Стикс? — Азраил расстроился, что финт с избавлением от цепей не оценён по достоинству. — Горькая вода всего лишь путь, которым мы сбежали.
Алька с трудом заставил себя отвернуться от незнакомой луны. После многих дней сумеречного заточения глаза радовались необъятности небесных просторов, а кожа — свежему ветру.
— Ты же говорил, что Стикс огромен и в нём обитают множества народов? — он недоверчиво прищурился на Азраила. — Я даже разглядеть не успел, вдохнул в яме, а выдохнул уже здесь.
Дьявол пожал плечами.
— Мы нашли брод в одном из узких протоков. Здесь слишком бурное течение, нас сразу же выбросило на другой берег. К тому же, мне показалось, что ты не способен чувствовать Стикс. Это дано только проклятым. И это странно.
— Что именно?
— Ты не в первый раз входишь в Горькую воду. Но как-то через силу, не умея видеть его, не становясь его частью. Тебя не подхватывает течение, а выбрасывает в первый же попавшийся мир. Будто Стикс противится твоему присутствию. У меня всё наоборот.
— Как, наоборот? Мир выталкивает тебя в Стикс?
— Именно. Только у него кишка тонка. Я могу войти и удержаться в любом мире по оба берега Стикса. Был бы, собственно, берег.
Алька всё ещё с сомнением озирался на горные склоны.
— Так это правда, что ли? Ты провёл меня каким-то образом на другую планету?
— Это не просто другая планета. Это вообще другой мир, созданный другим богом.
— Откуда ты можешь знать? Если один бог создал оба этих мира, тебе об этом известно всё равно не будет.
— Ты, наверное, не в курсе? Я — проклятый, житель Стикса, сын отвергнутого народа. Я видел тысячи таких миров, и у каждого из них свой бог и свои законы. Глупо не знать об этом человеку, который уже дважды путешествовал по Стиксу, но так и не понял его сути.
Теперь настал черёд Альки сердито надуть губы.
— Ну, тогда давай, расскажи мне, где мы находимся и какой бог создал это место?
— А чёрт его знает. Впервые вижу эту местность.
Азраил действительно был в недоумении. Он встал рядом с Алькой, почёсывая пенёк правого рога, и разглядывал пейзаж с таким же нескрываемым интересом.
— Чёрт знает? На всякий случай напоминаю, Азраил, ты и есть чёрт.
— Я не чёрт. Я дьявол.
— Это не одно и то же? Я не вижу разницы.
— Еще раз такое скажешь — вырву сердце. Дам в руки, так и будешь ходить.
В минуты обиды или гнева желваки под челюстью у него тоже играли, как у человека. Был бы у Азраила кадык, метался бы вверх-вниз от эмоций.
— Если ты мне вырвешь сердце, то я не смогу ходить. Я окочурюсь.
