Я хмыкнул. При мне никто ещё не осмеливался так отзываться о Вересаевой, даже за глаза. В последний раз я слышал это слово…
Настроение враз испортилось. Воспоминание о Диббуке и Буньипе заставило выползти на свет тревогу, от которой я не мог избавиться.
Небо потихоньку светлело. Позади нас набирал силу невиданной красоты рассвет. С сожалением отворачиваясь от моря ради ещё более завораживающего зрелища, я заметил, что напарник опять сверяется с наручными часами.
— Ты что, боишься пропустить поезд?
— Да, — кивнул он вполне серьезно. — Он здесь бывает раз в сутки. Надо бы собирать пожитки.
— Ну не, ты шутишь? Скажи, что шутишь!
Сфинкс молча принялся прятать в пакет все следы нашего пребывания. Я принципиально не двинулся с места.
— Мы посидели-то часа три всего!
— Четыре.
— Ну и ладно! Смотри, какая красота! Море, пляж. Я даже ни разу не окунулся! И харчей вон ещё, даже половина не выпита! Что стоит посидеть до следующего поезда? Мы даже пару часов потом перед сменой поспать успеем!
Сфинкс вроде бы задумался, поставил пакет на песок и согласился.
— В целом, да. Я бы и сам не прочь искупаться. Думал, что ты не захочешь.
— С чего бы?
— Ну ты же видел, солнце здесь раза в полтора побольше земного. А атмосфера, наоборот, потоньше.
— И что?
— Для меня вообще ничего, не критично. А тебе, боюсь, будет неуютно сидеть четыре часа под старым рентгеновским аппаратом. Решай сам.
Где-то вдалеке справа прогудел поезд. Пока ещё маленький, как точечка на линии горизонта.
— Я всё думал, спросишь ты или нет, почему тут пустыня, нет ни птиц, ни растительности…
Сфинкс ещё не договорил, а я уже бежал галопом к посадочной платформе, позабыв про пакеты с мусором и собственные туфли.
— Пап, смотри, смотри! Вон там, на мосту дяденька встал руками на перила! Зачем он это сделал?
— Не знаю. Может, рыбок хочет покормить?
— Собой, что ли?
Подслушано в метро.
Честно говоря, я мог сказать просто: большая улитка. Мог. Но тогда Сфинкс заявил бы, что я не видел по-настоящему больших улиток. Он рассказал бы одну из своих коронных омерзительных историй про джунгли Зур-Канаоа. Или океан Аутенбах. Или любое другое из жутких мест, где ему, по его словам, приходилось скитаться "ещё ребенком, когда тебя только с ложечки кормили". С каждой новой басней крепло у меня подозрение, что сюжеты своих приключений Сфинкс выдумывает прямо на ходу. И поэтому-то названия покорённых земель с каждым разом всё чуднее, и никогда не повторяются. Он не помнит, какое слово придумал в прошлый раз, вот и вся загадка.
