Раза три-четыре кокон вздрогнул, пока паук приделывал его на тугих нитях рядом с другими трофеями. Вдалеке слышался яростный рев и гортанные крики. Зомби ненавидят и панически боятся пауков. Почуяв их, бегут без памяти, куда глаза глядят. Чаще всего — обратно в свой резервуар, но бывает, что и на станцию, пугая своим видом пассажиров, а то и в тоннель, хоть даже прямиком под поезд.
Сквозь крики иногда доносилась музыка — особый репертуар наших бродячих исполнителей, вызывающий острую мигрень и желание скрыться поскорее в темноте. В общем, утреннее ЧП на Киевской продолжалось своим чередом, а мне пора уже было позаботиться о собственной безопасности.
— Есть три типа пассажиров, которые меня раздражают сильно. Первый — это прущие без разбора дороги. Кто пихается, толкается, из вагона выйти не даёт. Могут обойти очередь на эскалатор и потом перед носом втиснуться.
— Да, есть такие. Тоже раздражают сильно.
— Второй тип — это зомби. Они в свои телефоны уткнутся, наушники наденут и вообще ничего не видят. Под ноги лезут, шатаются из стороны в сторону.
— А третий?
— Третий — самый выбешивающий. Это те, кто в вагоне с рюкзаками стоит. Их можно толкать, можно намекать, можно даже напрямую замечание делать, но и тогда они порой не осознают, в чём проблема.
— Слушай, мне кажется, ты к телефонам слишком придираешься. Ну сейчас ведь практически все так ходят. Вон, посмотри, полвагона с телефонами и в наушниках.
— Миша…
— Да?
— Просто. Сними. Свой. Долбаный. Рюкзак!
Подслушано в метро.
Окружающее пространство было темно и неподвижно. Впрочем, выглядывая из-под собственной коленки сквозь паутину в черноту паучьего логова, что ты собирался там увидеть? — спросил я себя. И закрыл глаза, чтобы яснее воспринимать информацию от тех немногих чувств, какие еще могли быть мне полезны.
Итак. Первое, что совершенно понятно: я висел вниз головой. Второе: кокон больше не раскачивается. Значит, паук ушел за следующей жертвой. По инструкции он должен сшибать с ног всё, что движется, пеленать всё, что шевелится и тащить в хранилище всё, что обездвижено. Справа и слева мои бока подпирает нечто мягкое, но неподвижное. Значит, я как минимум не первая добыча. Можно надеяться, что паук достаточно быстро забьёт тёмный угол до отказа и побежит искать начальника станции, чтобы шёл разбираться с уловом.
По стенкам моей тюрьмы прошла волна лёгких прикосновений. Я затаился, даже дыхание задержал. Паук взобрался под потолок и приладил новый кокон с очередным бедолагой. Наспех проверил сохранность предыдущих, с лёгким хрустом спрыгнул вниз. Не улавливая больше никаких признаков его присутствия, я решился и позвал, сперва тихо, потом всё громче:
