Он помотал головой.
— Совсем не засветиться нельзя, если ты не невидимка. Но есть маршруты, чтобы задеть самый минимум, если прикрываться другими пассажирами и отворачивать голову в нужный момент.
— Тогда нам придётся начать всё заново. Выяснить, что он делал на станции в момент убийства. Теперь не сомневаюсь, что это было именно убийство. Если раньше у меня была только догадка, то теперь у нас есть и цель, и отправная точка.
— И особые приметы, — оскалился Сфинкс. — Патлатая башка и желтые мокасины.
— Вот и хорошо. Давайте-ка, друзья, я закажу ещё три стакана, и мы отыщем наконец этого ублюдка!
* * *
Съездить на Киевскую и, как выразился Смыслов, "прояснить ту чёртову дверь" решили на следующий же день. Мы со Сфинксом могли бы и сами заехать во время дежурства, линия-то наша, но категорическим условием Лёшки стало его личное участие. Потому что, по данным из его служебных документов, никакой двери в этом месте быть не могло. На официальных схемах метрополитена в этом месте значился тупик, образовавшийся много лет назад из-за особенностей проектирования.
— Ну нет, нет там ничего. Я проверил, за этой решеткой короткий коридорчик и вход в вентиляционную шахту, всё! На старых станциях много таких дверей. Аналогичная, например, есть по левую сторону при выходе с Арбатской, там эта дверь вообще на платформе находится.
— Ты хочешь сказать, что Буньип спустился на станцию, дождался смерти гипножабы и вылез наружу через вентиляцию? Какой в этом смысл?
— Не знаю. Я хочу сказать только, что у нас есть карты…
— Карты у них! Ты бы ещё про карты Генштаба рассказал, на которых Америки нет, — захихикал Сфинкс. — Для того и рисовали, чтобы лишний раз никто нос не совал. Никакой там не тупик, а технический переход к Филёвской линии. Плюс несколько помещений для инженерной службы. Я имею в виду нашу службу, а не метро. И ещё старые аккумуляторные, куда силу Леи откачивали.
— Что откачивали? — наморщил лоб Смыслов.
— Я тебе потом объясню, — опять пообещал я. — Что сейчас в этих помещениях, почему там решетка в полстены?
— В прошлом веке ещё, в начале семидесятых, когда проделали в этом месте выход на поверхность, переход стал больше не нужен. Его и перекрыли, чтоб никто не шастал. А в помещениях сделали какие-то хранилища для хлама, который выбросить нельзя, а сложить некуда. Я не интересовался, закрыто и закрыто. Нелегалы оттуда не лезут, ну и ладушки.
— Зато теперь нелегалы туда лезут, — невесело сказал Смыслов. — И никто не знает, зачем.
