— Чуть не стал дохлой жабой.
— Лёш, прости, я правда сожалею!
— Проехали. Дальше рассказывай.
— А дальше нечего рассказывать. Искать надо. Понять, кто стоит за этим двойным суицидом. И отследить.
— Так запись же изъята, — напомнил Сфинкс.
— Нам ничем не поможет запись, на ней видны только мы с тобой. Я попросил Лёшу собрать все остальные сохранившиеся записи того дня. Со всей станции. Надо только внимательно поискать.
И мы стали искать. Сначала просмотрели записи, на которые хоть краем попадал злополучный мост над платформой. Затем обе платформы с других ракурсов. Затем середину зала. Ноги, головы, спины, сумки и мешки — внимание быстро притуплялось, и мы поочередно менялись местами у экрана. Заказывали ещё кофе, потом даже полноценно поели и продолжили. Несколько отложенных файлов, которые по той или иной причине показались интересными, прогнали ещё по кругу. Под конец у нас осталось всего семь или восемь записей, но совсем уже неуместных, из вестибюлей и дальних переходов между кольцевой и радиальными.
— Ну и чёрт с ним, — сказал я. — Признаю себя ослом, а гипотезу надуманной. Сворачи…
— Ах ты, сволота! — зло прошипел Лёшка.
Я вздрогнул. Но фраза была адресована не мне. Он смотрел на экран.
— Жень, погляди-ка! Тебе вот этот персонаж никого не напоминает?
Смыслов поставил картинку на паузу и отмотал на несколько секунд назад. Камера широким углом фиксировала большой участок входного павильона и, самым углом, кусочек эскалатора. Там, на верхней ступеньке, стояла размытая, плохо различимая фигура. Знакомая? Да я не смог бы сказать, мужская это фигура или женская, если бы в последний момент человек не повёл головой, озираясь. Характерный пучок волос, завязанный у затылка на манер лошадиного хвоста, я узнал бы из тысячи причёсок.
— Буньип?
— Ну а кто? Он же мне в больнице во снах являлся, пока обезболивающие не отменили.
— Почему мы его на других записях не увидели?
— Мне тоже интересно, — отозвался Смыслов и подкрутил запись ещё немного к началу. — Ну вот, теперь понятно. Он вышел из-за этой колонны. А за неё, вот смотрите, не заходил.
— Зашёл на станцию обесцвеченным, — согласился Сфинкс и, протянув руку, запустил другое видео. — Ну вот, и на спуске с эскалатора его тоже не видно.
— Зачем тогда он проявился на этом отрезке? — спросил Лёшка.
— Потому что им тяжело долго сохранять невидимость, физически тяжело. Мне кажется, он сперва осмотрел зал, прикинул расположение камер и прошёл по самому безопасному маршруту. Прямо как один мой недавний знакомый, очень скользкий тип. Нет-нет, Лёш, не отвлекайся, я тебе про него позже расскажу. Лучше скажи, можно ли по станции передвигаться так, чтобы не засветиться на камерах?
