— Добавь, что это всё множилось и продолжает множиться на мегажадность, убогую псевдохитрость, готовность к предательству и ненависть к более успешному ближнему, — добавил Саня. — Что в результате и привело к кровавой бане на Востоке страны. Я не могу представить себе, чтобы мой батя или твой отчим поступили так, как папашка Юрки.
— Это точно, — подтвердила я. — У отчима Жени всё было чётко, как в армии. Женился, развёлся, платил алименты. Женился, развёлся. Женился, остался вдовцом. Женился, развёлся. Женился, скончался.
Мало кто знал, как на самом деле звали моего отчима. Немцы Казахстана, Сибири и Поволжья продолжали называть детей архаичными именами в честь давно умерших прадедушек, но почти все Ойгены, Ульрихи, Эгоны и Вольфганги со временем становились Евгениями, Юриями, Игорями или Владимирами. Настоящее имя отчима было указано на его могиле, но, посетив кладбище через три месяца после похорон, матушка обнаружила, что ритуальная табличка вместе с временной оградкой варварски сорвана сборщиками металлолома, которые не гнушались ради копеечного заработка выламывать любые металлические детали или даже срезать провода и кабели.
— Ну я, честно говоря, не смогла бы устроить такую вендетту, как удалось Юрке. Как-то жёстко получилось. Всё-таки дети от второго брака не виноваты в том, что их родители начудили.
— Так Юра детей пожалел, — заржал Саня. — Дело в том, что у замужней женщины отцом детей автоматически указывается её муж, даже если это не соответствует действительности. Признание второго брака папашки недействительным могло позволить Юре вообще исключить их из числа наследников вместе с их матерью, ведь то, кто на самом деле отец, после признания брака недействительным стало бы неизвестно. А он добрый, понимаешь ли…
Саня достал из сумки книжку, засунул багаж с одеждой и ноутбуком под полку, сам уселся на полку, подогнув по-турецки ноги, и погрузился в чтение.
— С моря едете? — игриво спросила единственная соседка по купе. Два верхних места были свободны.
— А? — не понял Саня.
— Загорели красиво!
— Да, я всегда быстро загораю, — он давно знал, что его средиземноморский типаж и оливковый цвет кожи привлекают ненужное внимание на просторах бывшей родины.
— Домой возвращаетесь? — не унималась любопытная попутчица.
— Нет, к бабушке еду. А сейчас я бы хотел почитать, приношу свои извинения, что не могу поддержать беседу.
Соседка обиженно отвернулась. Некоторое время она молчала, но заметив, что Саня оторвался от книги и смотрит в окно, спросила:
