— Тоже вариант, — вздохнул Борис Иосифович.
— Пошли, что-то покажу, — Яша сделал мальчику знак следовать за ним.
Спальни в квартире отделялись друг от друга вместительной кладовкой. Яша достал с дальней полки большую картонную коробку, полную разнообразных мальчишечьих сокровищ: в ней были аккуратно сложены солдатики, мотки цветной проволоки, пара-тройка конструкторов, похожий на настоящий пистолет с пистонами и калейдоскоп — одно из необъяснимых чудес детства. При вращении трубки осколки стекла внутри перекатывались и образовывали фантастические и неповторяющиеся цветные узоры. В эту трубку можно было смотреть часами. Лёнька ко всему, кроме калейдоскопа, отнёсся весьма холодно.
— Читать любишь? — спросил Яша и открыл дверцу секретера, за которой прятались тома дефицитной «Библиотеки современной фантастики».
— О, — оживился Лёнька и, не обращая внимания на книги, потянулся к стопке журналов «Вокруг света».
— Гррррр, я тебя сейчас укушу! — рычал через полчаса Пашка, завернувшись в рыжую махровую простыню и изображая злого африканского льва с огромной гривой.
Лёнька в своей новой постели отмахивался от Пашки журналом, как от надоедливого москита, и хохотал.
— Мне таки требуется компенсация морального ущерба за мои физические и нравственные страдания, — заявил Яшка и выгреб из холодильника остатки медовой коврижки. Оценил величину ущерба и достал банку абрикосового варенья с косточками, сваренного бабушкой Ривой.
— Хорошие у нас хлопцы, добрые, — сказал Борис Иосифович жене на всё том же идише, который с трудом понимали и на котором совершенно не разговаривали сыновья.
К окончанию каникул Лёньке был куплен новый коричневый костюм и руками Фани пошита модная куртка, а сам Лёнька, обладавший превосходным музыкальным слухом и драчливым характером, был записан в студию гитары при доме культуры и на секцию самбо во дворце спорта. Кроме того, выяснилось, что, переспрашивая отдельные слова, мальчишка научился немного понимать идиш и произносить несколько десятков простых фраз.
В средине октября Лёнька пришёл домой с окровавленным носом и в разорванной рубашке. На расспросы Бориса Иосифовича и Фани промолчал, как пленный партизан, а вот разбойнику Пашке что-то шепнул на ухо. Старший брат взял в руки монтировку и сходил в гости к соседям. С тех пор сосед в адрес Лёньки никаких высказываний в стиле «республики ШКИД[1]» себе не позволял, ограничиваясь только вежливыми взаимными приветствиями. Остальное дворовое хулиганьё тоже не испытывало судьбу, предупреждённое, что старшие братья Зельдины порвут обидчиков своего младшего Иванова на британский флаг.
