В общем, я подошла чуть ближе к гаражам и вполне закономерно обнаружила там Горшкова и Линькова, которые бухали. Судя по осколкам, один стакан они уже разбили, поэтому пили по очереди из оставшегося гранчака.
— Доброй ночи, господа, — поприветствовала я мужчин, вежливо.
Линьков подавился и закашлялся, а Горшков что-то зло пробурчал под нос. На приветствие он не ответил. Мне опять стало обидно.
— Неужели ты не рад мне, а, Горшков? — спросила я, дружелюбно (ну, почти дружелюбно).
Горшков промолчал. Линьков до сих пор сдавленно кашлял на заднем фоне и старался особо не отсвечивать.
— А ты опять без цветов, Горшков, — грустно покачала головой я, — сэкономить решил, да?
— Вот смотрю на тебя, Лидия, и удивляюсь — какая ты совсем другая стала, — вдруг подал голос Горшков, глядя на меня исподлобья, — Раньше была такая домашняя, теплая. Слегка дура, конечно, но такая… уютная, живая. А сейчас передо мной кусок мутного льда. Всё тебе мало, гребешь деньги, барахло, квартиры! Ольгу от ребенка отказаться заставила. Куда ты ее толкаешь? Она и так у нас малость того… с приветом… артистка, в общем…, а тут еще ты под руку тявкаешь.
— Да, всё так, всё так, — кивнула я, вспомнив ту Лиду, в которую я только попала, — И дура, и мутная, и жадная. Но только тебя, Горшков, всё прекрасно устраивало, когда Лида ходила в одной юбке, отдавала тебе всю зарплату до копейки, молча терпела твои заскоки, прибегала с работы и становилась у плиты, чтобы побаловать своего любименького Валерочку, а то он же, бедняжечка, аж целых два урока провел, умаялся болезный. А что ты для Лиды… для меня… сделал хорошего? Вот назови хоть что-нибудь!
— Я замуж тебя взял, дура! — взъярился Горшков и стукнул кулаком о стену гаража.
— Оооо! Достижение какое! — всплеснула руками я, — замуж он меня взял! Ты понятие «замуж» от «бытового рабства» отличаешь?
Горшков не ответил.
— А ребенка я у Ольги не отбираю, — продолжила я, — она Светку в интернат на постоянку сдала, заниматься не хочет. А я считаю, что в интернате ей будет хуже, чем в семье. А вот если ты такой правдолюб и хочешь Светочке добра — так забирай ее себе. А, Горшков? Ты всё-таки дядя родной. Я и пятьсот рублей твоих отказных обратно отдам. Давай, а?
— По поводу денег, — сказал Горшков, проигнорировав мой монолог, — ты зачем деньги у Гектора взяла?
— Он мне их сам дал, — пожала плечами я.
— Он тебе их дал передать мне, дура! — рявкнул Горшков, — А ты куда их дела?!
