…».
Кончики пальцев у меня онемели. Блин, надо как-то выкручиваться.
А дама тем временем читала дальше: «…Большинство наших политотдельцев, политруки, комсорги, агитаторы умели найти верный тон, пользовались авторитетом среди солдат, и важно было, что люди знали: в трудный момент тот, кто призывал их выстоять, будет рядом с ними, останется вместе с ними, пойдет с оружием в руках впереди них. Стало быть, главным нашим оружием было страстное партийное слово, подкрепленное делом — личным примером в бою…».
Что делать?
Что, мать вашу, делать?! Откуда я знаю, куда эта идеологическая писанина принадлежит?!
Дама закончила читать, аккуратно поместила ажурную закладку, вырезанную из новогодней открытки, между страниц, отложила книгу и, наконец, воззрилась на меня.
Повисла тишина. Где-то сзади, в оконное стекло с тихим истерическим жужжанием билась муха.
Нужно было что-то отвечать и быстро.
И я ответила так:
— Сложность данного текста в том, что семантика его неоднозначна. И делать какие-то определенные выводы крайне сложно.
Дама изумленно вскинула тонко выщипанную бровь, остальные нервно зашушукались.
— Поясню, — смело продолжила я (терять-то мне уже было нечего), — для иллюстрации моего тезиса давайте возьмем на пример… эмммм…. ну, хотя бы поэзию… или прозу, без разницы, того же Бальмонта. С одной стороны, бытует мнение, что его риторика семантически неприглядна, вот послушайте: "завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне...".
Я остановилась, вдохнула воздух и продолжила в притихшей аудитории:
— Другие же, и вполне небезосновательно, трактуют семантические границы его риторики как «превосходно», что наглядно показывает вот эта строка: "звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит...".
— Но это же Леонид Ильич Брежнев! — назидательно и слегка нервно прервала меня дама, сердито потрясая книжкой, из которой вывалилась закладка и шлепнулась на пол.
Капец.
— Я знаю, — нагло соврала я и выкрутилась, — поэтому и позволила себе сравнение с текстами символистов Серебряного века. К сожалению, в наше время уровень писателей еще не достиг того мастерства, чтобы сравнивать их с произведениями самого Леонида Ильича!
(именно сейчас я, как никогда, ясно понимала, что чувствовал Ипполит Матвеевич, когда они с Остапом Бендером устроились на пароход художниками, и нужно было рисовать сеятеля).
Тем не менее высокая комиссия переглянулась и все глубокомысленно покивали головами, дескать, да, конечно, только с символистами Серебренного века и можно сравнивать, а с остальными — ни-ни.
