— Это подарили мне! — разорялась она, перетягивая к себе вялый рассыпающийся букет гладиолусов. — Альфред подарил!
— Мне! Отдай! — закричала Олечка, но девица не отдавала.
— Дура!
— Сама дура!
— Старуха! На пенсию иди! — неосмотрительно крикнула девица, и разобиженная Олечка яростно выхватила несчастные гладиолусы из рук соперницы, швырнула на пол и принялась неистово топтаться.
— Вот тебе! Вот! Лахудра!
Народ в гримерке, почуяв скандал, завис, на секунду разговоры стихли, но, не увидев ничего сверхэпатажного, суета забурлила, как обычно. Видимо здесь такие разборки были вполне обычны.
— Я все расскажу Альфреду! — напоследок выдала столь несправедливо униженная девица и предпочла тут же быстро ретироваться.
Олечка же жаждала взять позиционный реванш, она сорвала веночек с головы и злобно метнула его в соперницу. Но веночек был кособоким, что значительно скорректировало траекторию полета, поэтому он угодил в поддатого электрика, который воспринял это как знак и тут же полез знакомиться.
Отмахиваясь от надоедливого электрика, Олечка внезапно увидела меня. Ноздри ее гневно раздулись:
— Ты! — закричала она и ринулась ко мне, оттолкнув беднягу электрика.
Я даже испугалась, думала, она меня сейчас бить начнет.
— Воровка! — закричала демоническая Олечка, приближаясь, — Ребенка моего украла!
Разговоры стихли моментально, и абсолютная тишина накрыла гримерку. На меня со жгучим любопытством уставились полтора десятка жадных до зрелищ бабских взглядов.
— Ольга! — очень громко и торжественно сказала я, — твоя дочь у меня дома. Василий Павлович привел. Можешь забирать. Тебе ее сюда привести или ты сама заберешь?
Олечка аж поперхнулась воздухом, и цвет ее лица стал багрово-багровым.
— И чемоданчик со Светочкиными вещами собран, — неумолимо продолжила я, — все перестиранное-переглаженное… и носочки с помпончиками тоже.
Демоническая женщина икнула и, нервно озираясь, схватила меня за рукав и потащила к выходу, по дороге огрызаясь на чересчур заинтересованных остальных демонических женщин и по совместительству коллег по высокому искусству.
Мы очутились в каком-то закутке, судя по запахам — курилка.
— Ты что! — зашипела Олечка и выдала резюме, — ты тварь!
— Будешь обзываться — схлопочешь по морде, — меланхолично ответила я и вполне доброжелательно улыбнулась.
Видимо улыбка у меня вышла не очень, так как Олечка резко сдулась.
— А теперь по делу, а то мне некогда, — отчеканила я. — Твой ребенок у меня, на Ворошилова. Супруга твоего Валеева привела. Так что иди забирай или я сейчас ее сюда приведу. Надоели вы мне. Все.
