У меня было ощущение, будто я его где-то видела. Только вот не могла вспомнить где.
— Зинаида? — наконец, с усилием, напряженно прошептал он, и наваждение вмиг исчезло.
— Нет, я — Лида. Племянница Зинаиды, — сказала я.
— А Зинаида? — прошептал старик упавшим голосом.
— Умерла Зинаида. Месяцев семь с половиной назад, — ответила я глухо.
Старик закрыл ладонями лицо. Плечи его вздрагивали. Так он сидел какое-то время. Я не посмела его беспокоить. Просто тихо стояла рядом.
Наконец, старик поднял голову и взглянул на меня потемневшими глазами.
— Не успел, — сказал он потерянно, каким-то извиняющимся тоном. — Не успел…
Опять повисла тишина.
— А вы ей кто? — спросила я, чтобы как-то поддержать разговор, что ли.
— Муж, — просто ответил старик и тяжко вздохнул.
Я охнула и вытаращилась на странного старика.
— Как муж? — не поверила я, — насколько мне известно, муж Зинаиды Валерьяновны, Никанор Петрович, умер гораздо раньше нее.
Старик только махнул рукой и поднялся из лавки уходить.
Я не могла отпустить его в таком состоянии. Да и узнать хотелось.
— Может, зайдете ко мне? — спросила я. — Чаю попьем.
Старик отрицательно покачал головой.
— Поговорим о Зинаиде, — продолжила я искушать.
Старик остановился. Задумался.
— А и, пожалуй, — кивнул он не столько мне, сколько своим мыслям.
Мы поднялись наверх. Я поставила чайник. Пока вода грелась, разговорились.
— Меня зовут Лида. — представилась я. — Я ее племянница.
— Ты говорила уже, — кивнул старик, — меня можешь звать Василием Афанасьевичем.
— Василий Попов? — уточнила я, вспомнив разговор с отцом.
— Знаешь? — брови старика поползли вверх.
— Отец рассказывал. Но так, в двух словах, — подтвердила я.
— Аааа-а-а.. Степашка, — хрипло рассмеялся старик, — чудной малец был. Хулиганистый.
Он закашлялся, натужно, с хрипом.
— А что он говорил? — спросил Василий Афанасьевич.
— Да особо ничего. — пожала я плечами, — что очень вы тетю мою любили, а на свадьбе, вдруг вышли из-за стола и обратно не вернулись.
— Да… была там история… — вздохнул Василий Афанасьевич. — Была…
Я поняла, что он не расскажет. Вскипел чайник. Я заварила чай. Выставила на стол варенье и испеченные Риммой Марковной пирожки.
— Вкусно, — вздохнул старик, попробовав пирожок. — Сама пекла?
— Соседка, — ответила я. (кстати, для меня Римма Марковна давно уже не просто соседка, а вот кто она мне — не могу определиться. Друг? Соратник? Тётушка? Не знаю).
Пили чай молча.
Было тяжко выдержать эту гнетущую тишину, мне казалось, что нужно что-то сказать, спросить. Но я не знала, что в таких случаях говорят.
