Тогда что?
Это мне и предстоит выяснить.
Весь обратный путь я прошла, словно в тумане. По дороге заскочила в газету.
В коридоре между типографией и редакцией газеты мне встретился мясистоухий коллега (фамилию или псевдоним его не помню, знаю, что зовут Сергей. Да и это не точно). Он шел с каким-то длинным субъектом и разговаривал. Увидев меня, скривился, обращаясь исключительно к своему собеседнику:
— Явилась! Понабирают кого попало, толку нет, зато вечно то проверки, то взыскания из-за таких!
Меня мясистоухий демонстративно проигнорировал, поэтому и я не стала ему ничего отвечать.
Затем я была довольно неласково встречена Иваном Тимофеевичем. Он попенял на мою пассивность и на то, что я должным образом не отреагировала на проверку Быкова.
— Иван Тимофеевич, — улыбнулась я холодно, — если проверка докажет мой непрофессионализм, то вы вполне можете меня по её результатам уволить. Делов-то! И Быков будет удовлетворен. И вы выкрутитесь. Главное, он отстанет от вас и от газеты.
— Да вы что, Лида! — всплеснул руками Иван Тимофеевич, — ваша рубрика у нас самым большим спросом пользуется. Читательницы письмами совсем завалили. Кстати, не забудьте зайти к девочкам и забрать письма.
— Мешок? — спросила я.
— Увы, почти два, — вздохнул Иван Тимофеевич. — Я бы привез вам, но не пойму, куда вы все переехали.
— К родственникам, — не стала вдаваться в подробности я, — временно. Пока небольшой ремонт у нас.
Иван Тимофеевич закивал, понятливо.
— Иван Тимофеевич, — решила расставить точки над «I» я. — Я работаю по совместительству, работа мало денежная, отнимает много времени. Да еще теперь и письма все эти. Раньше мне хоть коллеги с работы помогали, но теперь им надоело. Сама я не потяну. Это мне нужно не спать, не есть, только сидеть и на письма отвечать. А вместо хотя бы морального удовлетворения, то проверки какие-то, то незаслуженная критика коллег.
Разговором с соседом я осталась не довольна.
А у моего дома на Ворошилова, у подъезда на лавочке, меня поджидал старик.
То, что он поджидал именно меня, было сразу ясно: он смотрел на меня так, словно увидел призрак. Во все глаза смотрел. Губы его тряслись, и по морщинистым желтоватым щекам ползли крупные слёзы. Он их не вытирал. Просто сидел на лавочке и смотрел на меня.
А я смотрела на него. Он был чем-то неуловимо похож на Дон Кихота: высохший, лопоухий, чуть сгорбленный, и при этом излучал недюжинную силу и мощь. Не физическую, старый ведь он был уже, а внутреннюю.
