— Да я эту пьесу уже сто раз видела, — соврала я, злорадно ухмыляясь в душе. Вот так вот, Иванов, получай!
Однако, мое лучезарное настроение длилось относительно недолго: Роман Мунтяну опять меня выловил и уцепился словно человек-паук во врагов человечества.
— Давай сюда манифест, — прошипел он. — Быстро!
— Сейчас принесу, — еле-еле вырвала руку я.
Я сбегала к себе в номер и отдала Мунтяну все экземпляры манифеста, еле сдерживая торжествующую улыбку.
А вечером-таки опять пришлось идти на футбол. Какая-то группа В, на стадионе «Динамо». В моду как раз вошли манежи, они были удобны, даже невзирая на переполненные трибуны.
В этот раз, я уже была поумнее и прихватила с собой книгу: надеялась почитать, но болельщики орали так, что вникнуть в текст я не смогла совершенно. Промучившись пару минут, я захлопнула роман, с грустью констатировала, что моя хитрость не удалась.
Футболисты стремительно бегали туда-сюда по полю, и всё никак не могли поделить этот несчастный мяч. Я смотрела на запыхавшихся потных парней и мне их было жалко: вот почему бы не выдать им каждому по мячу, пусть бы хоть поигрались нормально. Или установить какую-то очередность, что ли… в общем нет, я эту игру явно не понимаю.
Я скучала, а до конца игры еще ого-го.
— Если выиграют колумбийцы, чехам потом придется туго, — авторитетным голосом рассказывал толстый мужик какому-то очкарику, который сидел рядом со мной. –Там у них один Молинарес чего стоит.
Очкарик горячился, доказывал, что выиграть должен именно Кувейт, потому что у них же Джасим Якуб.
На очкарика моментально напали все рядом сидящие мужики и начали яростно кричать, что Якуб против Молинареса никогда не сможет сравниться, а победа стопроцентно должна быть у Колумбии.
Очкарик еще вяло сопротивлялся, но его аргументы коллективно задавили численным превосходством. Дальше я не расслышала, трибуны бесновались, у меня от шума аж разболелась голова. Очкарик, видимо, сильно обиделся, так как встал и перешел на другой ряд.
И тут я увидела товарища Иванова, который решительно протискивался ко мне.
— Лидочка, — присел он на освободившееся соседнее место (вот ведь блин!) и положил руку рядом с моей. — А почему вы со мной так поступаете?
— Как? — спросила я, обреченно, а руку торопливо убрала.
— Вот в театре, на пример, — привел аргумент Иванов и выжидательно уставился на меня.
— А что в театре? — изобразила искреннее незамутненное удивление я. — Да была я в театре! Честное слово!
