Вместо этого Верховных Эльфов застали врасплох и знатно побили. Ему пришлось выкручиваться, чтобы найти место для всех нас.
Горм занял место в центре стола, с Ревной и Суном по одну сторону от него и Гэлином по другую. Гэлин потягивал медовуху и, похоже, совершенно не желал смотреть в мою сторону.
Слуги начали поспешно сновать туда-сюда, расставляя горячие подносы с олениной, лососем и индейкой. Мой желудок заурчал, когда они принесли гарниры. Блюда с картофелем в масле, спаржа и брокколи, здоровенные буханки свежего хлеба.
Я наполнила свою тарелку, затем повернулась к Тире.
— Так каков план теперь, когда к нам присоединились ваны?
— Жатва всегда одинакова — каждый клан выбирает состязание.
— То есть, — я провела быстрые мысленные подсчёты, — мы остановимся, когда останется в общей сложности сто тринадцать эльфов.
— Верно.
— Это правда, что вы уже проделывали это?
Тира кивнула.
— До Рагнарёка Верховные и Ночные Эльфы сражались в Жатве, чтобы прекратить столетия битв.
— И что тогда случилось?
— Погибло много эльфов, но всё закончилось перемирием. Оно продлилось до Рагнарёка, когда они полностью сокрушили нас, — сказала Тира нехарактерно тихим голосом. У меня сложилось впечатление, что ей не нравилась эта тема разговора. Она наколола на вилку кусок лосося и положила в рот, задумчиво жуя. — Но теперь мы пируем, а потом выбираем состязание для следующего раунда.
Это хорошие новости.
— Вы решили, что это будет?
— Нет, пока нет.
Но в моей голове начал формироваться план — семечко, которое распустилось и расцвело в нечто большее.
Глава 17. Гэлин
Рядом со мной мой отец разрезал индейку, чередуя жадное пожирание пищи с большими глотками медовухи. Странно. У нормального мужчины не было бы аппетита после случившегося. На поле битвы он разражался тирадами, но теперь, когда перед ним оказалась тарелка еды, всё позабылось. И это заставило меня задаваться вопросом, что, бл*дь, он задумал.
Беспокойство отбивало мне аппетит. Али сидела меньше чем в шести метрах от меня, между двумя Тенистыми Лордами. Она выглядела похудевшей, оголодавшей и жадно ела свою порцию.
И что хуже всего, как только Горм её узнает, он поймёт правду. Она была ценной мишенью, от которой ему не стоило отказываться. И это спровоцирует его ярость, направленную на меня.
Я старался не пускать Горма на пир. Я сказал ему, что он будет выглядеть слабаком, выводя королевскую семью на сцену, особенно после того, как мы заняли последнее место. Но его потребность в преклонении была слишком сильна, и он настоял на том, что надо устроить торжественный выход.
