— В первую очередь займемся твоей речью. Прочитай это вслух.
Он послушно начал читать, но после первых же двух строк она его нетерпеливо прервала:
— Контролируй этот свой марсельский говор. Тебя послушать — как чеснока наесться. Чего стоит твой протяжный звук «о»! Зажми зубами карандаш и повтори все еще раз…
— Ты хочешь, чтобы я разговаривал с карандашом во рту? — недоверчиво уточнил он. — На кого я буду похож?
Она наклонилась к столу, взяла карандаш из подставки с письменными принадлежностями и протянула его Иву.
— Неважно, как ты выглядишь, когда репетируешь, имеет значение лишь тот результат, который ты получишь, выступая на сцене. Так что вперед!
На этот раз ее голос звучал более решительно, чем было необходимо для данной ситуации. Просто она почувствовала, что начинает терять терпение. Очень не хотелось кричать на ученика и лишать его мотивации. Она ведь с самого начала знала, что он упрямец.
Постепенно его желание противоречить уходило. Она видела, как ему неловко. Он выглядел трогательным, почти по-детски наивным, и ей захотелось взъерошить его волосы. Но она сжала руку в кулак, неподвижно ожидая, когда он начнет выполнять это старое актерское упражнение с карандашом. Много лет назад она тоже тренировалась именно так, пока не оставила язык городских окраин в прошлом. Так же она поступила и с одеждой, которая очень шла разбитной циркачке, но не подходила серьезной певице.
— Нет-нет-нет! — пробормотал Раймон Ассо. — Ты декламируешь мой текст вульгарно.
Эдит удивленно посмотрела на него.
— Что я могу сделать, если ты так пишешь? — огрызнулась она.
В конце концов, все, что она сделала, — это прочитала написанное на листке бумаги. Если он выбрал такие слова, то не должен жаловаться. Иногда Раймон явно переходит все границы со своим занудством.
— Ты не понимаешь, о чем здесь говорится на самом деле. Ты не передаешь смысл моих строк. Поэтому мои рифмы в твоем исполнении начинают звучать так же ужасно, как и твой язык сточных канав.
А она-то гордилась тем, что бегло читала! Недовольство Раймона больно ранило ее.
— Тогда напиши что-нибудь другое!
И Раймон решил ей польстить:
— У тебя чудесный голос, девочка моя, но ты искажаешь смысл моих стихов. Ты хоть понимаешь, какую мысль я пытаюсь донести через этот текст?
— Ха! — вызывающе отвечала она.
Еще ей хотелось добавить, что она далеко не так глупа, как он, по-видимому, считает. На все его замечания она реагировала высокомерно, даже если знала, что он прав, а прав он бывал всегда.
