Казимир мне сразу понравился, открытое честное лицо, добрый взгляд и самое главное губы. Я всегда смотрел на губы людей, глаза могут обмануть, а вот губы нет. Да и товарищу Нострадамусу Каземир явно понравился. Что несколько его портило, так это достаточно грубый след сабельного удара на правой скуле, я сразу понял, что ему однажды на узкой дорожке встретился левша.
— Как же вас, ваше сиятельство, занесло к нам и надолго ли? — ни каких других слов мне не пришло в голову. Казимир пожал плечами:
— Ежели не прогоните, могу и задержаться, даже навсегда.
— А чем вы предпочли бы заниматься, у нас кто не работает, тот не ест, — интересно что он скажет.
— Мне, ваша светлость, уже пришлось заниматься незнамо чем, однажды я даже доил корову, — Казимир закрыл глаза, потряс головой, очевидно вспомнил ту корову. — Но лучше всего я умею махать саблей, никто еще ни разу меня не одолел, — польский гонор воистину не истребим.
— А это? — я показал на щеку.
— Это, ваша светлость, потрясающая история. У меня была дуэль в Варшаве и представьте себе, ваше светлость, мы бьемся на саблях, — Казимир сделал паузу, вероятно, что бы я прочувствовал ситуацию, — и вдруг, он мгновенно перебрасывает саблю в левую руку и наносит удар в мой незащищенный правый бок. Он оказался левшой и это был его коронный прием! — Казимир вновь замолчал. Я по-видимому должен был осознать значимость его ситуации.
— Но это его не спасло, я получил удар в лицо и все-таки отбил его. А вот мой противник не смог отбить мой удар.
Я представил себе этот бой и вспомнил свой. Окажись он на месте того казачьего офицера …
— Разумнее всего, ваша светлость, отослать меня к вашему капитану. Клянусь честью, я буду служить вам честно и преданно.
Я еще раз оглядел польского графа оказавшегося по иронии судьбы среди нас.
— Хорошо граф. Идите к капитану Пантелееву. Вечером вас приведут к присяге.
Когда я вернулся на завод, Ерофей и Петр Сергеевич вручили мне текст присяги, к которой должен быть приведен поляк. В моё отсутствие они собрал Совет, который обсудил и принял текст присяги, она была одобрена абсолютно всеми старше шестнадцати лет, и мужчинами и женщинами, и под её текстом всё подписались. Всех вновь прибывающих было решено приводить к присяге. Староверцы все в итоге принесли присягу.
Прочитав текст присяги, я потерял дар речи: меня поименовали светлейшим князем, нижеименованные обещали и клялись Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием служить мне и Усинскому Обществу и дальше примерно по тексту присяги Русской Императорской Армии.
